Дочь Вороньего Короля
Шрифт:
— Все в порядке, моя госпожа, шути на здоровье. С меня не убудет. Ты, его высочество, Древние, какая разница кто? Я — всего лишь пешка, я ничто, я червь.
— Лариэс! — Игнис повысила голос, но это не могло успокоить юношу, который с каждым словом все больше и больше разгорячался.
Его кубок вновь опустел, и он схватил бутылку, сделав глубокий глоток прямо из горлышка, и продолжил.
— Да, его высочество просто играется с тобой, ему нужно было заполучить Звериный Амулет, только и всего. И ты это знаешь, всегда знала, просто боялась признаться
— Все, с меня хватит! — лицо огнерожденной исказилось от ярости. — Проспись, поговорим завтра!
Она решительно двинулась на выход и уже положила ладонь на ручку двери, когда Лариэс произнес:
— Ее звали Талисса.
— Что? — Игнис медленно, как во сне повернулась к нему.
— Девушку, что я любил больше жизни, ту, которая забрала мое сердце. Она была моей первой любовью, помнишь, я рассказывал? А знаешь, кто отобрал ее у меня?
Кровь отхлынула от щеки Игнис, это Лариэс различил даже в алкогольном тумане. Его губы искривились в ухмылке, обнажая небольшие клыки, а глаза, наверняка сейчас из золотистых превратились в бардовые, как и всегда, когда он был в ярости.
— Нет, — не прошептала, прошелестела Игнис.
— Да, о моя прекрасная принцесса. Его высочество пожелал возлечь с Талиссой, а потом — забрать ее в свой гарем. Ты знаешь, у него есть гарем из нескольких сотен красоток. Он собирал их тщательно и прилежно по всем королевствам Интерсиса, там есть и бледнокожие дочери севера, и страстные дилириски, и нежные, как шелк, раскосые дикарки с Западных Островов, и даже дочери Бархатных Островов — нгутртки — красавицы, чья кожа черна, как ночь. Все они живут в достатке и роскоши и служат лишь одной цели — ублажению его высочества! И Талисса теперь там, уже три года как, я даже видел ее пару раз, когда защищал покой его высочества.
— Нет.
— Да.
— Нет!
— Да!
— Нет!!!
— Да!!!
Лариэс заорал так, что охрип, а Игнис выбежала прочь из комнаты, со стуком захлопнув за собой дверь. Виконт собирался было пойти следом, но ноги почему-то отказались его слушать, и он едва не упал.
«Ну и черт с ней», — подумал полукровка, садясь на диван и прикалываясь к вину.
Лариэс пил долго и жадно, ощущая, как холодная жидкость течет по шее и проникает под рубашку. Когда бутыль опустела, а все вокруг принялось лихорадочно кружиться, он зашелся диким истеричным смехом и рухнул на постель. Хохот душил виконта, а из глаз его лились слезы. И это окончательно подточило силы юноши. Веки налились свинцом и опустились, даря тяжелый сон.
Глава 24
Голова раскалывалась так, что казалось, будто бы по ней со всей силы ударили булавой. Лариэс открыл глаза и обнаружил, что лежит на знакомом уже поле под фиолетовыми небесами.
Он осторожно сел, пытаясь понять, что, собственно, произошло. События последних пары часов намертво выветрились из сознания и Щит принца, как ни пытался, не мог вспомнить, когда же это он умудрился лечь спать, и почему ему так плохо.
«Я
Лариэс прикрыл глаза и…
Он бежит по мягкой траве и смеется, а там, чуть впереди, раскинув руки для объятий, к нему мчится мама…
Щелк!
Отец, такой умный, такой сильный. Объясняет, как следует держать меч и двигаться. Трава покалывает босые пятки, и они улыбаются друг-другу…
Щелк!
Она улыбается, тепло и добро, спутанные каштановые волосы липнут к мокрым щекам. На обнаженной лодыжке налипла травинка. Он обнимает ее…
Щелк!
Лариэс зажмурился. Происходило, мягко говоря, нечто странное. Когда виконт вновь открыл глаза, то обнаружил, что хорошо знакомого берега реки нет, а он сам находится посреди небольшого островка, с двух сторон огибаемого весело журчащими голубыми лентами. Вдалеке до самого неба тянулась ослепительно яркая стена, разгоняющая, казалось, даже сам намек на тени, а в паре шагов от него сидел Кающийся, в руках которого трепетал маленький шарик света.
— Господин, где мы — Лариэс указал на стену. — Что происходит? Что это такое?
— Перебрал? — Ридгар приподнял левую бровь и погладил шарик, из которого, как почудилось виконту, донесся радостный младенческий смех.
— Да, — кивнул он, присаживаясь рядом и стараясь не глазеть на вечных спутников Древнего. — Не понимаю, вроде бы, мы на Грани, а голова болит как в реальности.
— Потому что Грань — это обратная сторона реальности. Мы же с Корвом, кажется, вбивали эту простую истину в тебя, Лариэс, — с легким неодобрением в голосе произнес Древний. — А теперь, отвечу на вопросы: мы — в замке барона, а точнее — в месте его отражения на Грани.
— Но тут ничего нет!
— Почему? Остров, речка. Тебе мало?
— Если честно, я ожидал увидеть что-то вроде университета в Кастэллуме.
— Не все, что выстроено или изготовлено в нашем мире, оказывается на Грани. А даже то, что отражается, зачастую делает это по одному ему известным законам, — туманно ответил Древний. — Теперь перейдем к следующему вопросу: некто отгородил замок и его окрестности мощным барьером. И, предвосхищая твой следующий вопрос: нет, я не смогу пробиться сквозь него — барьер рассчитан специально на… таких людей, как я.
— На сноходцев?
— Я — не сноходец. Но — да, ты тоже не сумеешь выбраться, — Ридгар указал на ослепительно яркие стены, — что автоматически приводит нас к третьему вопросу. Происходит подготовка к очень серьезной драке. Нас специально заманили сюда и, как мне кажется, согнали всех изначальных из этой части графства. Кто это сделал — остается только догадываться. Что за этим последует — очевидно.
Лариэс осторожно кивнул и едва не пожалел об этом, потому что голова ответила на столь непочтительное с собой обращение новым взрывом боли.