Дочь Востока. Автобиография
Шрифт:
Мои товарищи придерживались иного мнения. «Ваши солдаты — варвары. Они истребляют мирное население». «Никого они не убивают, — отбивалась я, багровея от возмущения. — Нельзя же верить всему, что пишут в газетах!» Но верили газетам, а не мне. Все ополчились на Западный Пакистан, даже люди, с которыми я собирала средства на опустошенную циклоном восточную часть страны. Обвинения становились все более резкими. «Вы — фашисты, диктаторы!» Я же обращала внимание на сообщения о подготовке в Индии тысяч партизан, забрасываемых в Восточный Пакистан. «Мы боремся с поддерживаемым Индией подрывным восстанием. Мы стремимся сохранить территориальную целостность страны, как и вы в ходе вашей Гражданской войны».
Обвинения
Сколько раз с тех пор просила я Господа простить мое невежество? Я не хотела видеть, что мандатом на управление Восточным Пакистаном злоупотребляли. Восточная часть страны, в которой проживало большинство населения, использовалась Западным Пакистаном как колония. Из доходов от экспорта Восточного Пакистана в более чем 31 миллиард рупий западное меньшинство львиную часть тратило на строительство у себя дорог, школ, университетов, больниц, мало что оставляя востоку. Армия, крупнейший наниматель нашей бедной страны, девяносто процентов своих сил черпала в Восточном Пакистане.
Восемьдесят процентов правительственных должностей занимали люди с запада страны. Центральное правительство объявило урду, язык, который в Восточном Пакистане мало кто понимает, государственным языком страны, воздвигая перед бенгальцами дополнительный барьер на пути к занятию должностей на государственной службе. Не удивительно, что они чувствовали себя эксплуатируемыми и униженными.
В силу своей молодости и наивности я не в состоянии была понять, что пакистанская армия способна на те же зверства, что и любая другая, натравленная на гражданское население и вышедшая из-под контроля. Вспомнить хотя бы резню, учиненную армией США в Май-Лай, во Вьетнаме, в 1958 году. Не лучше проявил себя и Зия при подавлении волнений в моей родной провинции Синдх. Солдаты легко срываются с поводка, когда перед ними беззащитное гражданское население. Они рассматривают своих жертв в качестве добычи, над которой можно отвести душу и издеваться самым произвольным образом: убивать, грабить, насиловать. Но в ту ужасную весну 1971 года я носилась с наивным детским представлением о героических пакистанских воинах, доблестно отражавших в 1965 году неспровоцированную индийскую агрессию. Представление это умирало медленно и мучительно.
«Пакистан переживает страшное время, — писал отец в длинном послании ко мне, опубликованном впоследствии в виде книги «Великая трагедия». — Кошмар продолжается, пакистанцы убивают пакистанцев. Льется кровь. Ситуация осложняется агрессивным вмешательством Индии. Пакистану суждена вечная жизнь, если удастся пережить то, что происходит сегодня. Но не удивлюсь, если эти конвульсии приведут к полному краху».
Конвульсии катастрофы начались на заре 3 декабря 1971 года. «Нет!» — воскликнула я в Элиот-холле, отшвырнув газету. Под предлогом восстановления порядка, чтобы нескончаемый поток беженцев из Восточного Пакистана в Индию смог наконец прекратиться и завернуть домой, индийская армия вторглась в Восточный Пакистан и одновременно ударила по Западному. Современные
«Повезло тебе, что ты не здесь, — писала Самийя из Карачи. — Бомбят каждую ночь, нам пришлось заклеить окна черной бумагой, чтобы не пробивался свет. Школы и университеты закрыты, так что весь день нечем заняться, только бояться да беспокоиться. В газетах, как всегда, ничего не прочитаешь, ничего не поймешь. Мы даже не знали, что они заняли Восточный Пакистан, пока кто-то не прибежал с этой новостью: „Война, война!" Семичасовая программа новостей вещает о наших победах, только вот азиатская служба Би-би-си, совсем наоборот, сообщает, что нас бьют. Би-би-си также передает о зверствах нашей армии в Восточном Пакистане. Слышала что-нибудь об этом?
Брат твой Шах Наваз — самый активный тринадцати-летка в Карачи. Записался в гражданскую оборону, гоняет по ночам на своем мотоцикле, следит, у кого окна не затемнены и заставляет выключать свет. Ведет себя героем, но мы все, несмотря на его пример, трясемся. Однажды во время бомбежки была у вас, у Санам, ваша мать нас согнала вниз, в нижнюю столовую без окон. Дома сплю с матерью, обе боимся. Три бомбы упали как раз напротив нашего дома, через дорогу, но, к счастью, не взорвались. В саду у нас полно битого стекла.
Индийские самолеты пролетают так низко, что пилотов можно разглядеть. Но наших истребителей не видать. Три дня назад ночью взрывы так гремели, я думала, что соседний дом взорвался. Я влезла на крышу — все небо красное. На следующее утро узнала, что разрушен ракетами нефтяной причал в порту. Пожар еще не потушен. Ждем помощи от Америки».
Помощи от Америки мы так и не дождались. У Пакистана договор о военном сотрудничестве и совместной обороне, но мы с американцами по-разному представляем противника. США готовы защищать себя, защищая нас от своего врага, Советского Союза. Но реальная угроза Пакистану всегда исходила от Индии. Даже сейчас львиная доля поставляемого американцами для афганских партизан военного оборудования ответвляется в пакистанские арсеналы и предназначается для защиты от Индии.
Во время кризиса 1971 года президент Никсон выбрал вместо военного вмешательства дипломатическое маневрирование с «предпочтением» Пакистана. 4 декабря, на второй день того, что оказалось тринадцатидневной войной, Государственный департамент США прямо обвинил Индию в агрессии. 5 декабря Соединенные Штаты внесли на рассмотрение Совета Безопасности ООН резолюцию о прекращении огня. 6 декабря администрация Никсона задержала более 85 миллионов долларов займов в фонд развития Индии.
Но эти маневры оказались недостаточными. Через неделю после начала вторжения Дакка, наш последний оплот, оказалась на грани падения. Индийские войска пересекли границу Западного Пакистана. Перед лицом полного поражения Яхья Хан обратился к избранному лидеру страны, способному спасти ее от краха, к моему отцу.
«Прибываю в ООН. Встретимся в Нью-Йорке в отеле „Пьер" 9 декабря», — гласило сообщение отца.
— Как ты думаешь, добьемся мы справедливости в ООН? — спросил меня отец, когда мы встретились в Нью-Йорке.
— Конечно, папа, — заверила я его с энтузиазмом восемнадцатилетней. — Никто не может отрицать, что Индия нарушила международное право, вторгшись в чужую страну и оккупировав ее.
— И ты полагаешь, что Совет Безопасности осудит Индию и потребует от не вывода войск?
— А как же? Сидеть и спокойно наблюдать, как расчленяют страну и убивают тысячи людей, — профанация их обязанностей.