Дочь войны. Пешка
Шрифт:
Солдаты Альянса разговаривали между собой и смеялись, явно не подозревая, что за ними следят. Барабаны больше не били, армия остановила свое движение, и эти четверо должны быть разведчиками, посланными для осмотра местности. Мы были так далеко от нашей крошечной деревушки, что вряд ли они ожидают, что кто-нибудь окажется рядом и будет наблюдать за ними.
Приблизившись примерно на пятьдесят ярдов к месту нашей позиции, они на мгновение остановились. Они стали рассматривать что-то на востоке, вероятно, обсуждая лучший способ провести свою армию через лес. Я видела трех молодых мужчин –
Они что-то долго обсуждали, потом наконец приняли решение и двинулись в нашу сторону. Мы были прямо на их пути.
Никогда до этого я не была так напугана. Мы находились всего в нескольких шагах от группы солдат альянса, которые, к счастью, не знали, что мы рядом. Они пребывали в отличном настроении, шутили и смеялись, готовятся к тому, что для них равносильно легкой войне.
Я почувствовала, что мне не хватает воздуха. Нужно перевести дух, но мне в тот момент казалось, что любой звук, который я издам, разнесется по лесу, подобно крику.
К счастью, одежда, которую мы используем для разведки, как нельзя более подходила для того, чтобы спрятаться в лесу. Наши рубашки окрашены в зеленый цвет в результате многочасового натирания их травой. Коричневые куски мешковины нашиты случайным образом и выглядят как опавшая листва. на н нескольких часов протирания пачек травы и листьев на них. Мы все носим темно-зеленые камуфляжные брюки, которые старейшины добыли много лет назад. Мои штаны мне заметно велики, и я подвязываю на щиколотках их кусками веревки. Дождевик тоже свободно болтается на моих плечах. Две меня могли бы в нем поместиться, но выбирать не приходится. Я унаследовал его от Карла Гаелена, когда он упал с дерева и сломал ногу так сильно, что это поставило на нем, как на разведчики, крест.
Брэндон дотронулся до моей руки, напугав меня так сильно, что я чуть не закричала. К счастью, ни один звук не сорвался с моих губ, когда он указал на землю под нами. Он раздвинул влажные листья, зачерпнул горсть грязи и натер ею щеки, лоб и нос. Еще больше камуфляжа. Я сделала то же самое, скрывая открытую кожу под слоем жирной черной почвы.
Он посмотрел на мои волосы и кивнул.
Я неохотно кивнула в ответ. Я не хочу этого делать, но я знаю, что мои светлые волосы выделяются на фоне леса. Волосы пропитаны влагой, и когда я вдавливаю в них горсть грязи, они превращаются в густую коричневую кашу. Теперь мы почти невидимы. И мы пахнем как гниющие листья.
Брэндон притянул меня поближе к себе. Я снова почувствовала его тепло, когда мы прижались друг к другу: его грудь – к моей спине.
Брэндон протянул руку, схватил горстку листьев и осыпал ими нас. Это не так много, но может помочь спрятаться. Он притянул меня еще ближе, пытаясь сделать наш союз как можно более полным. Я чувствую, как дрожат его руки. Это страх? Предчувствие?
– Не двигайся, – прошептал мне на ухо Брэндон.
Через тридцать футов солдаты Альянса снова остановились, и их голоса стали ясными.
Я не смела смотреть, но могу поспорить, что говорил старший.
– Слишком густой лес, – сказал он. – И пути назад нет.
– Это будет сложно, – отозвался кто-то из молодых мужчин.
– Что, если мы найдем другую дорогу?
– Нет, – возразил старик. – Мы потеряем слишком много времени. Не забывай, нам еще нужно выкорчевать деревья, чтобы танки смогли проехать.
Мои мышцы напряглись, и я повернулась к Брэндону, переспрашивая:
– Танки?
Он нахмурился и едва заметно кивнул головой.
Старший продолжил:
– Харрис прав. Это займет слишком много времени. Здесь миля густого леса до самого озера, а потом еще одна миля до их первой смотровой базы. Нам нужно вывести всю армию вперед, чтобы уничтожить их достаточно быстро. И кроме того, генерал не пойдет на это, поскольку мы уже отстаем от графика.
– Тогда каков план, сэр?
Старший помолчал, помялся, прочищая горло:
– Ему это точно не понравится, но нам придется провести здесь пехоту, а танки догонят нас позже, по дороге на восток.
– Вы сами скажете ему об этом, сэр? – спросил один из младших солдат.
– Нет, это твоя работа, Сэмюэлс. Таков порядок.
– Да сэр. – в голосе мужчины прозвучало явное сожаление.
Раздался шелест шагов, звук становился все тише – они возвращались на север. Я рискнула слегка пошевелиться и вздохнуть с облегчением: мы были в безопасности, но лишь на время, я прекрасно помнила о том, что нас ожидает.
Танки!
В рамках нашей боевой подготовки разведчиков старейшины рассказывали истории о давней войне, которые передавались из поколения в поколение, – истории об снарядах, бомбах и другом оружии были слишком ошеломляющими, чтобы быть правдой. Гигантские машины, которые передвигались с помощью гусениц и могли стрелять снарядами из огромных пушек, были одним из тех невероятных видов оружия. Тот факт, что они существуют, и что они есть у армии Альянса, означал, что наш маленький лагерь, место, которое мы называем домом, будет уничтожено.
У Республики нет шансов против такой огневой мощи. Я никогда не была за пределами нашей долины, но из того, что путешественники и посланники рассказывали нам на протяжении многих лет, следовало, что все лагеря отсюда и до Уорренвилля одинаковы: хижины и лачуги, заполненные гражданами Республики, которые просто пытаются выжить. Армейский форпост – это всего лишь громкое название. У жителей этих деревушек есть простейшее оружие – луки и рогатки. Этого достаточно, чтобы отразить нападение банд мародеров, но такое оружие бесполезно при столкновении с настоящей армией, не говоря уже о танках.
Финн сказал, что к северу от нас находится по меньшей мере десять тысяч солдат. Даже если бы все близлежащие лагеря объединились, образуя линию сопротивления, это не имело бы значения. Мы будем стрелять камешками в валун.
Армия Альянса сможет проложить путь на юг, прямо к главным воротам Уорренвилля, не беспокоясь о каком-либо реальном сопротивлении.
Единственный способ спасти как можно больше жизней – бежать и прятаться. Отказаться от принципов, которым мы следуем много десятилетий.