Дочери Ганга
Шрифт:
Когда муж с провожатым ушли, Сона расправила складки сари и как следует прикрыла голову. Иначе ее сочтут нечистой и все станут шарахаться от нее. Арун предлагал жене сослаться на болезнь, из-за которой якобы пришлось остричь волосы, но молодая женщина не хотела рисковать.
Вдохнув пыльный воздух пустого дома и окинув взглядом заросший сорняками двор, Сона вдруг подумала, что ей ничего не надо, кроме любви и преданности мужа, сознания того, что он рядом.
С ним она была точно сахар, растворенный в воде. Со дня встречи они еще не были близки: Арун говорил, что она должна окончательно окрепнуть. Но каждую ночь он так бережно и нежно обнимал ее, что в каждой клеточке ее тела словно звенела чудесная музыка.
В конце концов, в судьбе каждого человека горе и радость сливаются,
Сону огорчала разлука с Ратной и Ситой. Вместе с тем ее терзали противоречивые мысли. Не выдержав, молодая женщина поделилась с мужем:
87
Джамна – самый длинный и многоводный приток Ганга.
– Мне кажется, я знаю, почему Сита вернулась в приют. Она говорила, что Ратна плохо себя ведет. Вот, мол, что случается с вдовами, которые нарушают установленные правила!
– Что ты имеешь в виду?
– Ратна принимала у себя того белого, и он давал ей деньги.
– Но она же не вешья! Мне кажется, англичанин просто помогал Ратне.
– Мне не дает покоя мысль, что она делала это из-за меня. Мои лекарства стоили дорого.
– А мне показалось, она его любит.
– Это неправильно.
Арун улыбнулся.
– Любовь редко бывает правильной, мой цветок!
– Я боюсь, что англичанин причинит ей горе – еще большее, чем тот индиец, Нилам.
– Я тоже этого боюсь.
Теперь молодая женщина утешала себя тем, что Арун может написать Ратне, рассказать, где они поселились, и если та попадет в беду, они сумеют прийти ей на помощь.
Стоило Соне оказаться на улице, как ее окликнула какая-то женщина. Оказалось, она жила по соседству. Спустя несколько минут Сона уже знала, где колодец и лавка, а также имена ближайших обитателей этой улицы. Соседка пригласила молодую женщину в гости, пообещав одолжить ей самое необходимое.
Между тем Арун подошел к глинобитному строению под соломенной крышей.
– Вот здесь, – сказал провожатый и улыбнулся, довольный тем, что ему дали две анны. – Входи, не бойся. Бернем-сахиб никого не прогоняет.
Рядом с домом росли две огромные смоковницы, кроны которых отбрасывали густую тень. Их листья тихо шелестели от легкого ветерка.
«Хорошее место», – подумал Арун.
Изнутри тянуло прохладой. Привычно сняв обувь, молодой человек зашел в дом. Стены и пол были усыпаны солнечными бликами. В углу виднелась груда циновок, на которых во время уроков, вероятно, сидели ученики, а в центре помещения стоял деревянный стол, заваленный кипой книг и бумаг. За ним сидел серьезный старик. Заслышав шаги, он повернул голову и уставился на посетителя.
Тот поклонился на индийский манер, но приветствие произнес по-английски – и сразу заметил, как взор старика просветлел.
– Кто ты? – спросил Бернем-сахиб. – И что тебе нужно?
Спустя несколько минут они оживленно беседовали. В молодости Бернем-сахиб участвовал в войнах с маратхами [88] , а под конец службы – в сикхских войнах [89] . Он сделал военную карьеру, но это не принесло ему счастья. Теперь он получал пенсию от британского правительства, которую почти целиком тратил на содержание школы. Арун подозревал, что Бернем-сахиб искупает какие-то грехи, но спросить об этом, разумеется, было нельзя.
88
Англо-маратхские войны – войны между Британской Ост-Индской компанией и Маратхской Конфедерацией за гегемонию в Западной и Центральной Индии. Всего в XVIII и XIX вв. прошли три англо-маратхские войны (1775–1782, 1803–1805 и 1817–1819).
89
Англо-сикхские
Старик считал принятие в Индии английского языка в качестве государственного очень правильным решением: по его мнению, это должно было помочь местному населению усвоить западные традиции. Он ратовал за то, чтобы образованным индийцам были предоставлены почетные должности, чтобы они участвовали в управлении страной.
– Необходимо познакомить индийский народ с английской литературой и наукой. Разумеется, я не стану утверждать, как лорд Маколей [90] , который говорит, что «одна полка хорошей европейской литературы стоит всей индийской библиотеки». Но я согласен, что это вовсе не атака на нашу культуру, просто нам очень нужны прогрессивные люди из числа местного населения! Англичане не только разрушители! Взять хотя бы реформы генерал-губернатора Далхаузи [91] , строительство железных дорог и Гангского канала! Не говоря о борьбе против кастового общества! Кучке брахманов удалось внушить всем остальным людям, что одни изначально стоят над другими и что такое положение неизменно!
90
Маколей Томас Бабингтон (1800–1859) – британский государственный деятель, историк, поэт и прозаик викторианской эпохи. В 1833–1838 гг. занимал видные посты в администрации Британской Индии.
91
Далхаузи Джеймс Эндрю (1812–1860) – в 1848–1856 – генерал-губернатор Индии.
Поскольку старик оседлал своего любимого конька, они проговорили довольно долго. Еще не зная, чем, собственно, ему может быть полезен Бернем-сахиб, Арун поведал свою историю, но при этом умолчал об истинных отношениях с Флорой Клайв и не назвал ее имени. А затем признался, что женился на вдове.
В ответ старик восторженно закивал.
– Хотя бы один индиец последовал закону об индийских вдовах!
– Так этот закон уже принят? – обрадовался Арун.
– Да, не так давно. Я внимательно слежу за всеми новшествами. Мне известно, что скоро будут открыты три крупных индийских университета. Надеюсь, этому ничего не помешает, – сказал Бернем-сахиб и спохватился: – Да, кстати, насчет работы… Не согласишься ли ты стать учителем? Прежний недавно уехал – тут, к сожалению, далеко не все задерживаются. А у меня много других дел.
– Я?! – опешил Арун. – Но я не умею…
– Если человек что-то может сам, почему бы ему не научить этому других?
– Не знаю, – с сомнением произнес молодой человек. – А какое жалованье?
– Не слишком большое, но, полагаю, достаточное. А еще есть такая бесценная вещь, как уважение окружающих.
Бернем-сахиб принялся излагать идеи, касающиеся просвещения индийцев. Его фантазия и энергия казались неиссякаемыми. Когда старик на мгновение умолк, молодой человек поспешно произнес:
– Хорошо, я подумаю.
Вернувшись домой, Арун увидел, что пол подметен, на нем лежат новые циновки, в хижине появилась посуда, а на плите ждет ужин. Обняв и расцеловав жену, молодой человек рассказал ей о предложении Бернем-сахиба.
– Конечно, это весьма неожиданно, но учить детей куда лучше, чем быть слугой. Очень достойное занятие для супруга брахманки! Как думаешь, у меня получится?
– Не знаю, – сказала Сона, – но я уверена в том, что мой муж – самый лучший.
Поужинав, они легли в постель и прильнули друг к другу. Арун и Сона занимались любовью безудержно, страстно, ненасытно и вместе с тем нежно. Они не были близки несколько месяцев и теперь не могли насладиться друг другом. Прежде Сона и представить не могла, что будет так желать мужчину, а теперь это стало частью ее жизни. То, что он думает не только о себе, а стремится доставить удовольствие в первую очередь ей, казалось настоящим чудом.