Дочери Ганга
Шрифт:
Утром, готовя Аруну чай, молодая женщина вспомнила, как вошла в кухню в доме своего первого мужа после ненавистной и постыдной брачной ночи, когда никого не волновало, какие чувства и мысли владеют ею. Она хотела сделать себе чаю, но одна из старших жен со злобой выхватила чашку из ее рук и чуть не плеснула напиток прямо ей в лицо со словами: «После нас!»
Теперь у Соны была своя кухня и любимый муж, для которого она навсегда останется единственной женой.
Арун в самом деле безмерно восхищался и гордился своей супругой, все больше расцветавшей от его любви. Каждая минута, проведенная с ней, казалась волнительной. Ее глаза, лицо, походка, манера разговаривать, улыбка ослепляли, как
Когда, согласившись на предложение Бернем-сахиба, Арун несмело вошел в класс, он встретил любопытные взгляды нескольких пар живых и быстрых глаз. Учеников было немного, и все – мальчики. Никто не видел смысла учить девочку, пусть даже бесплатно. Сону, как брахманку, научили читать и писать, но лишь для того, чтобы повысить ее стоимость на рынке невест, а не затем, чтобы она любила книги. Ученость была не более чем частью ее приданого.
Многие считали грамотность вредным даже для мальчика: пусть лучше помогает отцу, перенимая его ремесло. Кто знает лишнее, тот много думает, а это ни к чему, потому что так можно усомниться даже в том, что незыблемо.
В школе не хватало письменных принадлежностей и учебников, но Бернем-сахиб выкручивался, как только мог: рассылал прошения благотворителям, напоминал о себе местному правительству.
Выведя на доске первую английскую букву и увидев, как дети старательно повторили это в своих тетрадях, Арун испытал непривычное чувство причастности к чему-то светлому и высокому и окончательно утвердился в своем решении.
Бернем-сахиб еще и кормил ребятишек, и получилось так, что еду стала готовить и раздавать Сона. Поскольку она была брахманкой, принимать пищу из ее рук могли представители любых каст.
Иногда ей помогала соседка Хема, с которой Сона сдружилась. Хема была мастерицей готовить всякие вкусные блюда, любимые местными жителями: чивру – рис с творогом и сахаром, сатту – запеченные бобы со специями, пуа – кушанье из смеси пшеничной муки, молока, топленого масла гхи, фруктов и меда.
Вскоре жители улицы почтительно здоровались с Аруном и Соной, а учеников в школе становилось все больше. Не было дня, чтобы в дом молодых супругов не приходил кто-нибудь с просьбой написать или прочитать письмо, пожаловаться на нерадивость детей, спросить совета или за чем-то еще.
Стремясь узнавать что-то новое, Арун часто выписывал книги. Ему хотелось видеть жену нарядной, потому он постоянно делал ей подарки. Конечно, денег не хватало, но уважение окружающих, как и предсказывал Бернем-сахиб, сполна искупало эти тяготы.
В свободное время супруги гуляли по городу. Патна издавна считалась индийским торговым центром и центром древностей. А еще это был город, в котором они наконец обрели счастье.
Пока Арун работал, Сона проводила время с Хемой, и она настолько прониклась чувством безопасности и спокойствия, что забыла о том, что ее могут разоблачить.
Однажды женщины сидели на веранде дома Хемы и делали ракхи, защитные амулеты из шелковых нитей; они нашивали на них розетки и украшали бисером. Из сада доносились крики детей – у Хемы и ее мужа Чару подрастали сын и дочь.
– Зачем ты так кутаешься? Тебе не жарко? – спросила Хема. Ее дупатта лежала на плечах, открывая гладко причесанные, густые, как у всех индианок, отливающие синевой волосы. Сона не знала, что сказать, и Хема продолжила: – Недавно я купила новое масло для прически, хочешь попробовать?
Она сделала легкое, почти неуловимое движение, и конец сари, которым прикрывалась Сона, сполз, открыв едва начавшие отрастать, торчавшие, как щетка, волосы.
Увидев это, Хема в ужасе вскрикнула и отшатнулась с таким видом, словно в ее дом обманом проник демон.
– Что
Сона хотела наплести что-нибудь о болезни, как советовал Арун, но она была слишком ошеломлена и растеряна, а потому сказала правду:
– Я была вдовой. Это мой второй брак.
Хема продолжала смотреть на нее с изумлением и страхом. Она едва сумела вымолвить:
– Арун-джи решился жениться на вдове?!
– Ему было все равно, кто я. Он меня полюбил.
– А твои родные? Неужели они позволили?!
– Я жила не дома, а в приюте для вдов и сбежала оттуда. Потому нам и пришлось уехать из Варанаси.
Молодая женщина поднялась с циновки. Она знала: если Хема не станет держать язык за зубами, ее, Сону, осыплют похожими на пощечины словами, побьют камнями и заставят покинуть эту улицу, а возможно, и город. Им с Аруном вновь придется скитаться, без надежды найти пристанище.
Сначала Хема смотрела на соседку как на прокаженную, но потом ее взгляд потеплел.
– Волосы отрастут, а пока продолжай кутаться. Я никому не скажу, но только не открывайся другим.
– Спасибо, Хема! – с искренней признательностью произнесла молодая женщина.
– Брось! Просто я вспомнила свою историю. Садись, я тебе расскажу.
От волнения у Соны дрожали руки, и она не сразу смогла вернуться к шитью. Между тем Хема принялась говорить:
– Я давно нравилась Чару, да и он был мне по сердцу. Однако мои родители хотели найти мне более состоятельного жениха. Как-то раз он подкараулил меня и предложил убежать вместе, но это было немыслимо, и я отказалась. Вскоре Чару уехал – говорили, будто на заработки. Я не чаяла его увидеть и постепенно забыла о нем. А после пришла беда. В сезон дождей здесь случаются сильные наводнения – тебе, наверное, рассказывали? Однажды стихия уничтожила наше жилье и все мои родные погибли под обломками. Чудом выжила одна только я. Три дня я просидела перед разрушенным домом, оплакивая свою семью. А потом поняла, что надо куда-то идти и что-то есть. Обездоленных людей было много, а работы совсем не осталось. Я превратилась в нищенку и собирала объедки, воюя за них с обезьянами. Так продолжалось, пока ко мне не подошла одна женщина и не объяснила, что я глупа и могу зарабатывать деньги очень легким, по ее словам, способом. Первый раз я переспала с мужчиной, потому что сильно хотела есть, а после стала брать за это деньги. Жила не роскошно, но все же лучше, чем прежде. Мой стыд, моя женская гордость превратились в пыль. Так прошел год или два. Однажды какой-то мужчина окликнул меня на улице, и я пошла с ним. В темноте я не видела его лица, но это не имело никакого значения. Мужчина привел меня к себе и заговорил со мной. Но и тогда я его не узнала. Только утром, при солнечном свете, я увидела, что это Чару! Все чувства вернулись ко мне, и самым главным был жгучий стыд. Я утопилась бы в Ганге, но в тот же день Чару отвел меня к пандиту, и мы поженились. За все эти годы он ни разу меня не упрекнул и ни о чем не напомнил. Потому мне известно, какова сила любви.
– У нас хорошие мужья.
– Да.
– Это редкость, не правда ли? – осмелилась произнести Сона.
Игла в руках Хемы замедлила движение.
– Многие женщины не слишком довольны браком, но они рады тому, что хотя бы смогли выйти замуж, – подумав, сказала молодая женщина и добавила: – Ведь для нас существует только одно счастье.
Сона понимала, что имеет в виду Хема. Жизнь большинства индийских женщин составляли одни и те же ежедневные занятия: уборка, стряпня, стирка, мытье посуды. Они не представляли себе ничего другого, а потому боялись любых новшеств и перемен. Мир для них заканчивался если не за порогом дома, то на соседней улице. И Сона втайне надеялась, что ее жизнь будет другой.