Дочери Ламашту
Шрифт:
– Во первых ! – обиделся он -Мы охотимся не на всех не людей, а только на лилиту. К некоторым из них мы относимся очень даже терпимо. И наш Учитель, кстати..
– Он себбити! – закончила я его фразу. – И, какая разница? Себбити сеют мор и чуму; утукку питается энергией, но только не через секс. А галла вообще забирают сияние души. Чем же они так уж сильно отличаются от нас? Вашему Ордену просто претит сам факт сексуального манипулирования. Но тысячи людей поступают друг с другом также, вытягивая из партнеров деньги, эмоции и много чего еще. Вы на них почему-то не охотитесь. Лилиту питаются сексом – это наша природа – вот и все. Вы просто кучка мужланов и женоненавистников!
Орденоносец открыл было рот, чтобы что-то возразить мне, но я его прервала, подняв руку вверх и раскрыв ее ладонью в его сторону:
– Не спорь со мной. Тем более в моем же сне!
Он покачал головой и О! Чудо! Решил не спорить.
– Итак! Не смотря на то, что это место частично преображает мое воображение – я глубоко вдохнула запах реки, но вместо свежести ощутила ароматы тины, грозящиеся проскользнуть еще и в горло. Да что там, черт побери , у меня в подсознании? – Место это реально в метафизической плоскости.
Он усмехнулся , оценив мой намек на его профессию продавца раритетных дисков, ремесло которым он занимался в мире людей.
– Надеюсь! Вот почему ты не любишь мелодрамы как все нормальные женщины?
– Что-то я не понимаю вопроса. – нахмурилась я.
– Не обращай внимания! – отмахнулся он - Это я себя спрашиваю.
Я было вознамерилась уточнить с какого перепуга его вообще касаются мои пристрастия в кинематографии. Но, не придумав подходящего выражения, передумала и промолчала. Пока что. Вместо этого я задала ему логичный, как мне показалось на тот момент ,вопрос. Хотя , что может быть нелогичней того факта, что я не человек задаю вопросы относительно мира к которому принадлежу, человеку. С чего бы ему вообще ориентироваться в нем лучше меня. С другой стороны. Здесь и сейчас. Он тоже сублимация моего внутреннего «я» и фактически, я веду разговор не с ним, а с собственным подсознанием. Впрочем не исключено, что сам орденоносец сейчас тоже спит и видит тот же сон , а его восприятие искажается для него немного иначе. Я порядком запуталась в своих размышлениях. Но все равно адресовала свой последний вопрос именно ему и он прозвучал как утверждение:
– Я так полагаю, что «откровение» мне будет от самой Богини Утренней и вечерней Звезды?
– Ты сама все узнаешь – решил поинтриговать он.
Как это ни удивительно, но прежде чем сделать крутой поворот к тому месту, где река набирала скорость, убегая в неизвестную даль и гул которой настойчиво забивал уши, она притормаживала, падая в неглубокий и тихий затон. Он был щедроукрыт , свисающими к самой воде ивами и больше подходил для уединения , но именно сюда стремилось все веселящееся общество. Берег в этом месте был песчаный, хотя в остальных местах реку обрамляли крутые берега и илистые заводи. Плакучие деревья покрывали мириады светляков. Так я подумала поначалу. Но по мере приближения к ним я разглядела вполне современные паутины электрических гирлянд. Где – то у самой воды хитроумный электрик смог припрятать блокипитания. Но впечатление чуда все равно присутствовало.
Они сидели на стульях, одновременно напоминающие барные табуреты и трон. Узкие , неудобные , на высоких ножках с перекладинами для ног, они тем не менее были украшены самоцветами, поблескивали золотом, как и подобает сиденью для высокого сана особ. Стояли они так ровно, будто дно устилала ровная цементная плита , а не зыбучие пески и даже текучая вода не пыталась их раскачивать из стороны в сторону. Трона было ровно три. Восседавших на них Богов тоже. Двоих я определенно ожидала увидеть. А вот третью Богиню нет. Хотя только ее присутствие и могло объяснить причину моего появления на празднике Весеннего бога.
Инанну я никогда не видела. Ее не видел и не знал никто. В искусстве скрывать свой земной облик у нее не было равных ни среди богов, ни среди всех нелюдей населявших землю. Но у кого кроме Величайшей из богинь может быть право на любые причуды. У тех , кто живет тысячелетия черепная коробка переполнена причудами как сундук с приданым. Причину знала лишь она сама. Но каждый не человек знал это как аксиому – самый прекраснейший из смертных обликов не может быть по-настоящему прекрасен,в сравнении с ликом Инанны. Полагаю, она просто все время их меняла и так часто , что уже забыла сама как выглядела изначально. Сейчас я могла видеть женщину. Но красота ее была, на мой взгляд, слишком земная. Волосы богини ниспадали на спинку стула густым каскадом крупных и живых локонов сливочно- шоколадного цвета. В природе такого цвета нет. Но искусный колорист мог бы при желании добиться такого эффекта без всякой магии. Тем не менее, цвет их был подлинный, а волос чистый и блестящий здоровым блеском. Глаза Инанны сверкали искрами золота в медно – оливковом зрачке, всего лишь на несколько оттенков темнее цвета черненого золота сливавшегося с ним в радужке. От взгляда ее становилось не по себе , словно на тебя смотрели глаза безжизненной золотой статуи. Облачена она была в доспехи тончайшей работы , тяжелыми , они не смогли бы удержаться на ее девичьей фигуре, не согнув ее при этом в три погибели. Инанна всегда оставалась юной для глаз тех, кто ею любуется. Правда я бы не назвала ее латы подходящими для боя. Она как будто решила не надевать все части облачения полностью. Слишком много они открывали взору. Золотой металлический блеск нагрудных лат лишь отдаленно напоминал лиф, имитирующий верхнюю часть доспеха. Но на самом деле это были настоящие нагрудное украшение , подаренное богине очарованным ее красотойбогом Энки. Нижняя часть доспехов плотно облегала ее узкие бедра, отшлифованная таким образом, что блеском и покатостью придавала им в большей степени округлый вид , чем они в реальности имели. Закрепленная по шву сияющим зажимом набедренная повязка, состоящая из множества тончайших золотых цепочек, которые переливались и звенели от соприкосновения друг с другом при движении ее длинных стройных ног, завершала нижнюю часть наряда. А трехъярусное лазуритовое ожерелье с вкраплениями бусин из золота и осколков битых зеркал, а также высокая золотая диадема , восьмилучевая и тяжелая- верхнюю его часть. Все это было не просто украшением. Это самые дорогие и могущественные предметы Силы Великой Богини в которых заключена вся ее власть над людьми , не людьми и даже Богами. Никто не смеет коснуться безнаказанно предметов силы Инанны, осмелившемуся на такой риск грозит страшное проклятие , которое падет на все его последующие поколения до последнего колена. Лицо ее было по-детски милым: острый носик, четко очерченные розовые губы , слегка приоткрытые , нежная кожа идеальной чистоты, сияющая ярче драгоценных металлов.
Если же Инанна являла собой образчик юной женственности. То супруг ее Таммуз по праву мог бы называться эталоном мужественности, но с той же юной ,едва достигшей полового созревания, красотой. Его обнаженное по пояс тело оставалось тонким и вытянутым как у подростка. Но уже в достаточной мере обросло буграми мышц , хотя плоскому животу будь он человеком, понадобилось еще лет пять, чтобы обзавестись жесткими кубиками. Только он человеком не был. Тело Таммуза , как и его мальчишеское лицо , с едва наметившимися скулами и пробивающемся пушком вместо щетины, с этими пухлыми губами навсегда останется юным и обманчиво незрелым. Все же полезно половину годового цикла проводить в холодной крае мертвых ( в Иркалле.) Они оба даже вели себя как подростки . Он вытянул стройные ноги до самой воды и неторопливо взбалтывал ими медленную воду , посматривая вокруг скучающим взглядом , словно попал на очень шумный , взрослый праздник. Она же положила ногу на ногу, и изящно демонстративно небрежно приглашала этим жестом присутствующих к восхищенному любованию. Она походила на маленькую девочку повторяющую жестыпевиц и манекенщиц, увиденных ею по телевизору. Но что-то все равно выдавало в них личность тех, кем они были много тысяч лет. Где-то в глазах отражалась вся тяжесть сотни потерь, груза ответственности лежащей на плечах божественных. Мудрость и опыт прятались в них. Маленький ребенок, играя, решает судьбу пластмассового солдатика, не осознавая, что значит даровать смерть или жизнь. Они же вершили судьбы казалось также ,небрежно играя. Но сейчас я ясно видела и понимала, что они четко отдают себе отчет в любом своем решении. Решая судьбы людей, они каждый раз оттачивают свою безжалостность , лишенные той доли сострадания к ближнему, что испытывают люди. Но даже у нее есть своя цена. Безжалостные древние Боги, заключенные в вечно юных телах, они производили впечатление -несколько жуткое, как два ребенка вампира ставшие бессмертными слишком рано.
ОНА так сильно отличалась от Месопотамской Божественной пары. Да и само ее присутствие на празднике Весеннего Плодородия казалось неуместным. С другой стороны она воплощение той стороны медали, без которой Плодородия нет. Она - олицетворение животной похоти, грубое начало животворения. Я сотни раз видела ее живой, точнее говоря спящей глубоким сном в Обители и там, и даже в Ираке она была совсем другой, не такой какой представала предо мной сейчас во всем своем величии. Я никогда не представляла ее такой, но представляли люди, много столетий рисуя в своем воображении ее облик, запечатывая этот астральный образ навечно.
Лилит! Малка ха-Шадим! Эйшет Зеннуним! Наама! Ее обожествили оккультисты полагая, что она может дать все блага земные и даровать неземное наслаждение . Ее проклинала святая церковь,как величайший из соблазнов и Путь через грех в гиену Огненную. Ее называли женой Адама, первого из людей и Вечной Супругой самого Самаэля, Карающим мечом и Королевой блуда. Она никогда не была ни тем, ни другим, и тем не менее она действительно способна даровать иллюзию того, к чему стремиться тот, кто верит в нее. Наше имя – общее для всех сестер мы носим в ее честь. На такое не способна ни одна из Богинь , оставшихся в живых и скрывающаяся среди людей под личиной бессмертной женщины, преображающая свой облик лишь здесь в иной плоскости для тех не многих, кому дано узреть Божественный облик. Нельзя сказать, что Лилит лишь плод воображения иудеев, основанный на тех не многих знаниях, что были позаимствованы ими в Вавилоне или еще одна ипостась нашей Матери. Нет. Это Божество создано и возвеличено Верой людей в ее могущество и она существует, как отдельная мощь способная даже отсюда из иного измерения творить такое, что не каждому Богу под силу.Ламашту лишь ее первоначальный облик, видоизменившийся и преобразовавшийся. Между ней и Лилит имеющей безграничную власть в астрале, способной проникать в сны и фантазии, влиять на сознания людей и той женщиной чье неподвижное тело пребывает в бесконечном забытьи в трех частях мира уже давно ничего общего не осталось.Но и этот демон Ночи через веру людей подпитывает Мать нашу, даже тогда когда ей не хватает нашей крови. Они взаимосвязаны, но никогда не соединяются.Однако есть кое-что в чем я не призналась бы Кенжатаю никогда потому что не хочу верить в это , но знаю, что этот так, если именно этот Астральный облик Лилит, соединить с одним из тел Ламашту через Магический Ключ Ночи, о котором хорошо известно тем, кто увлечен Потусторонним миром Шелухи ( Клипот), То Мать восстанет из спящих и одновременно во всех своих колыбелях. Это были лишь мои догадки. А точнее говоря предчувствия.
Земного в ней было чуть больше чем в Плодородной паре. Она могла бы вызвать приступ вожделения даже у священника, обладая идеальной фигурой и даже в лунном свете этого невозможно не увидеть и горячей загорелой кожей, как будто он провела сотни часов на пляже. Губы у нее оказались по - человечески полные, идеально очерченные итакие алые, что в полутьме казались обагренными кровью. Безусловно ,ее фигура обладала внушительными формами, Прикрытыми лишь тонкой тканью . струящейся змеею по ее телу с широким шлейфом. Соски на этих идеальных полушариях призывно алели – крупные и сочные как переспелые вишни. Ноги тоже были вполне женскими, очень длинными с тугими икрами, гладкими бедрами и алыми ногтями на пальцах и никаких птичьих лап или козлиных копыт. как иногда описывали ее иудейские трактаты. От нее веяло жаром, но не тем , что заставляет каждого кто спускается в обитель Культа в Балхаше. Жар этот был другого рода. Рядом с ней багровело лицо, тело заходилось в приступе дрожи , зубы сводило до боли - такое она вызывала вожделение сразу и в крайней отчаянной степени. И все же, было в ней что-то неестественное, словно она была стара так, как не может быть старой ни одна земная материя. Я снова невольно подумала о том , что все они напоминают древних вампиров – все трое. Эта схожесть читалась не только в глубине уставших глаз, но даже в их движениях: замедленных, ленивых и тяжелых.