Догоняя рассвет
Шрифт:
Делегация остановилась в чертогах бургомистра и была тепло принята со всеми почестями, полагающимися знатным путникам, преодолевшим сложную дорогу из Атроса от порога самого императора. До захода солнца Амари пристально следила за павильонами дворца в ожидании наступления сумерек. От одной мысли о неограниченных возможностях подобраться к агенту, ее охватывал профессиональный азарт. Все зависело от того, как решит повести себя Годард: укроется в защищенных гвардией стенах или не стерпит компании бургомистра и отправится в город — ни что из этого не ставило препятствий Амари на пути к цели. Однако с наступлением темноты Годард де Рокар таки сбросил с себя имперские гербы и покинул дворец в сопровождении
Выбирая улицы, где ночь сгущалась в самую беспросветную тьму, Годард тенью проскочил в кабак «Тромэри» — не самое престижное заведение, но от того, кто стремился к предельной анонимности, иного ожидать и не следовало. Выбор Годарда был Амари совершенно понятен, и даже принят с большой радостью; девушка призраком скользнула вслед за агентом, заняв удобную для слежки позицию.
Амари притулилась в углу, которого практически не касалось тусклое освещение зала, и продолжила слежку за де Рокаром, требующую пристального внимания. Агент занял неприметный столик у стены и схватился за дубовую кружку. Тем лучше — в хмельном забытье он даже не успеет понять, что с ним случилось. Кинжал в руке Амари нетерпеливо просился завершить миссию, конец которой означал бы возвращение в Блэкпорт, но разум стал холоден с велел ждать более удобного случая.
Амари вновь обрела способность владеть собой и хладнокровие, утраченное за дни, проведенные в Иристэде. Вернувшись к работе, она готова была избавиться от агента с профессиональным самообладанием, и бровью не пошевелив…
— Пока люди боятся одних монстров, другие уже ходят среди них, — только один человек мог подобраться к Амари со спины, не издав ни единого шороха, — вампиры убивают из чувства голода, ради выживания, а люди?.. Сколько тебе пообещали за голову Годарда де Рокара?
Тихий баритон Лироя звучал с заметным самодовольством и даже некоторым наслаждением от того, что, по всей видимости, он знал тайну возлюбленной.
Амари замерла, ощущая, как острые клыки едва царапали ее шею, а горячее дыхание овевало кожу. Не успела она задать вопрос об осведомленности Лироя, как он сам принялся раскладывать все по порядку:
— Я прочел тебя сразу: поразительная ловкость и сила, твои навыки впечатляют; костюм из дорогих материалов, противоречащий истории бродяги. Позволь угадаю, история об уличном театре тебе была навеяна Рю. Как он сказал в день вашего знакомства: это тебе не цирк, девочка? Очень находчиво, Амари. Ты пересекла границу неслучайно, ты проникла сюда как шпион Балисарды, и здесь у тебя есть конкретная цель. Довольно крупная, раз отправили такого подготовленного человека. Одного я понять не мог — какая? Что за задача может стоять в этом проклятом городе? Но ты постоянно следила за горизонтом с башни, кого-то ждала. Кто же такой значимый в военное время мог посетить Иристэд? Не иначе важный представитель императора. Тебе заказали убить агента и, скорее всего, скомпрометировать. Это бы объяснило, почему ты ждала его именно в Иристэде, когда агент должен объехать весь Аклэртон, чтобы составить отчет о готовности и вооружении войск. Полагаю, заказчик придерживается легенды, что в этом отдаленном, но не самом захолустном крае располагается штаб политических заговорщиков против власти. И, должен признать, легенда довольно убедительна. Так сколько тебе пообещали?
Амари и прежде знала, что за саркастическими ужимками Лироя прятался незаурядный ум, но сейчас Моретт показал себя столь сообразительным, что не мог не вызвать у нее восхищения.
— Много, — Амари развернулась к Лирою, чтобы лицом к лицу расставить финальные точки в его рассказе. — Ты прав, только я не шпион. Я ассасин. Разница в том, что меня не волнует политика и, кто выиграет от моих действий, я просто делаю свою работу. У меня заказ на де Рокара.
— И ты готова обострить военный конфликт за мешок золотых? — Лирой презрительно сощурил глаза. — Скомпрометировать единственного, кто может сдержать кровопролитие? Готова стать свидетельницей затяжной войны, которая будет длиться благодаря тебе? Разве недостаточно боли мы пережили, потеряв Клайда? А теперь представь, как возрастет количество вдов, и сколько детей лишится отцов по одному взмаху твоего клинка.
Лирой положил ладонь на грудь, где под одеждой к телу прилегал крест, как бы ища поддержки у того, что осталось от Клайда, и призывая Амари, обраться к призрачному голосу пастора тоже.
Смерть брата заметно подкосила Лироя, и что-то перевернула в его голове.
Прежде Амари не думала о последствиях. Последствия разгребали ее покровители. Но прежде Амари не знала ужаса потери, ценности дружбы, искры сострадания и радости любви. Нельзя было отрицать очевидного: мир Амари изменился.
Став свидетельницей кровавой бойни в Ночь греха и пламени, и лично ощутив боль утраты, она не готова была стать причиной огромного горя, которое несло собой лицо войны.
Что-то колебалось, требовало остаться и исполнить предначертанное, но, пока внутри говорила обретенная человечность, Амари бросилась прочь из «Тромэри», закрывая за собой дверь в будущее, которым грозил ей Лирой.
Стремглав она неслась до самого дворца Мореттов. Беззастенчиво снарядив в конюшне хозяйскую лошадь, Амари подвела ее к воротам, готовая отправиться в путь, но настигший голос остановил намерение:
— И теперь ты просто сбежишь? — недоумевал подоспевший Лирой.
— Я не выполнила контракт, мне нужно убираться отсюда. Бежать от гнева своей гильдии.
— Останься, — с обреченным стоном выдохнул он.
— За мной придут, я не могу подвергать вас опасности.
— Тогда я отправлюсь с тобой.
— Ты нужен Рю, — начинала раздражаться Амари, — теперь, когда лекарства больше нет, он умирает. Не бросай его в одиночестве.
— Не оставляй меня! — почти взмолился Лирой.
Показавшиеся на его лице страдания, заставили Амари пойти на радикальные меры.
— Очнись уже! Нам не быть вместе, мы из враждующих государств.
— Тебя никогда не интересовала политика.
— Ты вампирское отродье! — вскричала девушка, доведенная до злобы настойчивостью Лироя.
— Раньше тебя это не тревожило!
— Ты правда рассчитывал, что я свяжу свою жизнь с монстром? — выпалила она, в гневном запале не подумав о том, что прибегать к подобным словам не следовало даже из желания вызвать к себе ненависть. — Я испытываю извращенное удовольствие от твоего уродства, но не более. Так что развлеклись и довольно.
Он смотрел на нее без негодования, голубые глаза не тронул отблеск разочарования. Лирой как будто был задет ее словами и в то же время ни на секунду не поверил Амари.
— Можешь сколько угодно убеждать в своем презрении, — серьезно заговорил он, как только смятение покинуло его лицо, — но невозможно отрицать, что тогда, в Ночь греха и пламени, ты любила меня.