Доктор Есениус
Шрифт:
Есениус обернулся и увидел доктора Залужанского и его жену.
— Он и вас, мужчин, не пощадил, — ответила Залужанскому его супруга и дружески приветствовала пани Марию.
А Симеон продолжал:
— Исполняется пророчество, которое говорит, что чешским женщинам больше всего будут нравиться итальянцы, испанцы, голландцы и французы. Женщины будут носить платья, придуманные дьяволом, они потеряют стыд, введут в обычай кринолины, остроконечные туфли и станут появляться с обнаженной грудью. И разгневается господь
В толпе послышался смех.
Тогда Симеон возгорелся гневом праведным и припомнил слова пророка Исайи:
— «И сказал господь: за то, что дочери Сиона надменны и ходят поднявши шею и обольщая взором, и выступают величавой поступью, и гремят цепочками на ногах, оголит господь темя дочерей Сиона и обнажит господь бог срамоту их; в тот день отнимет господь их красивые цепочки, и звездочки, и лунки, и серьги, и ожерелья, и опахала, и запястья, пояса и сосуды с духами, и привески волшебные, перстни и кольца в носу, верхнюю одежду, нижнюю, и платки и кошельки, светлые тонкие епанчи и повязки и покрывала.
И будет вместо благовония зловоние, и вместо пояса будет веревка, и вместо завитых волос плешь, и вместо широкой епанчи узкое вретище… Мужи твои падут от меча, и храбрые твои — на воине».
В глазах проповедника сверкал гнев, который смущал сердца, наполняя их тревогой за будущее.
Веселый смех, который в начале проповеди сопровождал речь Симеона, постепенно совсем смолк, и на рыночной площади стало так тихо, что слова юродивого, падавшие на головы присутствующих, гремели со страшною силою, словно раскаты грома.
— Горе тем, кто пишет неправедные законы, и тем, кто исполняет их, попирая права бедных в суде, и вершит насилие над моим народом, обижая вдов, обездоливая сирот. Что станете вы делать в день испытания и горя, которое придет издалека? К чьей помощи вы прибегнете и где сохраните свою славу, чтобы не согнуться под оковами и не упасть вместе с мертвыми?
Через пару дней, разговаривая с Бахачеком, Есениус вспомнил о Симеоне:
— Я слышал проповедь этого юродивого. О нем кто-нибудь заботится?
— Добрые люди поят и кормят его. А нет — он приходит к нам. Помните, вы недавно видели его здесь.
— Его речи, его проповеди внушают тревогу. Надо предостеречь его. Говорят, Симеона уже не раз брали под стражу при попытке возмутить народ…
— Но тут же и отпускали, — улыбнулся Бахачек, — как только убеждались, что он юродивый.
— Не знаю. Временами он говорит весьма разумно. Совсем как в поговорке, что устами младенцев и юродивых глаголет истина. Но правда всего обиднее.
— Пожалуй, так, — согласился Бахачек. — Симеон метит чем дальше, тем выше. Пожалуй, так не только горожанам, но и панам достанется.
— Не сносить ему тогда головы. Важные господа не потерпят правды даже от юродивого, — задумчиво заметил Есениус. — Вы бы с ним поговорили.
Бахачек
— Я могу попытаться, но думаю, что это ничего не даст. Его не убедишь. Он уверен, что сам бог поручил ему изобличать пороки нашего мира.
— Все же попытайтесь.
Опасения Есениуса были небезосновательны. Дня через три Есениус возвращался из Града домой.
На замковой площади менялся императорский караул. Услышав звуки трубы, многие придворные сбежались во двор, чтобы посмотреть парадный марш вблизи. На площади оказалось довольно много именитых особ.
Есениус не раз видел это представление и не собирался задерживаться. Но не успел он сделать и нескольких шагов, как услышал знакомый голос: «Ба, да ведь это юродивый Симеон!»
Растрепанный, он стоял неподалеку от выстроившихся в шеренгу солдат и вещал:
— Кто будет поклоняться сатане и его изображению, кто примет знак его на лоб или на руку, тот будет пить вино божьего гнева из чаши возмущения, тот будет пытаем огнем и серою пред ликом святых ангелов и пред агнцем божиим.
Командир императорской стражи велел ему замолчать и отправляться ко всем чертям. Но Симеон не слушал. Напротив, окрик офицера распалил его еще больше. Он продолжал свою проповедь, полную скрытых намеков и пророчеств, которую все присутствующие расценили как оскорбление его императорского величества.
Тогда офицер приказал двум солдатам, вооруженным алебардами, отвести юродивого в темницу Черной башни. Симеон не сопротивлялся, добровольно пошел с ними, но по дороге продолжал выкрикивать свои загадочные прорицания.
Голос его, удаляясь, постепенно стихал и замер совсем, когда за ним захлопнулись тюремные ворота Черной башни.
ТАЙНОЕ ВСКРЫТИЕ
Примерно неделю спустя с Есениусом произошла удивительная история. Однажды вечером — Есениус как раз дежурил во дворце — к нему пришел императорский камердинер и передал приказ безотлагательно явиться к императору.
— Что случилось? Может быть, его императорское величество почувствовал себя плохо?
Камердинер пожал плечами. Неожиданный приказ императора удивил даже его.
— Я не сказал бы, что его императорскому величеству нездоровится. Он забавляется с принцами и принцессами в покоях пани Катарины Страдовой.
— Я должен явиться в покои пани Страдовой? Может быть, она заболела?
— Ничего не знаю. Я выполняю приказ его императорского величества. Вам велено подождать в приемной. Пойду доложить, что вы уже там.
Есениус понял, что дальнейшие вопросы бесполезны. Поэтому он молча зашагал за камердинером в императорскую приемную.