Доктор Есениус

Зубек Людо

И Есениус решил сразу же выяснить все свои сомнения.

— Смею ли я спросить, ваше императорское величество, сколько времени у меня для осмотра?

— Ровно столько, сколько вам потребуется, — любезно ответил император. — На меня не обращайте внимания. Здесь для меня времени не существует.

Слова императора успокоили Есениуса. Он мог целиком отдаться окружающей его красоте.

О, как благотворно она действует на душу! Человек обо всем забывает. И радость, вызванная прекрасным, овладевает всем его существом.

Так подействовали прекрасные творения, собранные в этом зале, и на Есениуса. Прежде всего он обошел

весь зал, чтобы сперва бегло ознакомиться с выставленным здесь, а уж потом стал подробнейшим образом рассматривать каждую картину, каждую скульптуру.

Здесь не было ни одного произведения, сделанного рукой ремесленника. На каждом лежала печать подлинного творческого горения. Десятки и сотни картин: миниатюрных, средних по величине, и поистине огромных. Целые ряды скульптур античных мастеров и итальянских мастеров эпохи Возрождения. А в соседних комнатах — бесчисленное количество искусно выполненных ювелирных и граверных работ. В конце зала находились столы и витрины со всевозможными драгоценными предметами.

Есениус прежде всего рассматривает картины работы Дюрера. Они висят в конце зала.

Вот «Мадонна с младенцем». На голове у нее небесно-голубой шарф. Какое удивительное очарование овладевает человеком! Детское лицо матери, нежно глядящей на свое обнаженное дитя. Гармоничное сочетание красок, среди которых доминирует небесно-голубой цвет прозрачного шарфа. Вероятно, все это вместе наполняет зрителя сладостной грустью, овеянной невольным воспоминанием о собственной матери.

Посмотрев другую работу Дюрера — огромное полотно «Казнь десяти тысяч христиан во времена персидского царя Сапора», — Есениус еще раз вернулся к мадонне. Ему хотелось избавиться от тяжелого впечатления, какое произвела на него картина, на которой богатая фантазия художника запечатлела все возможные виды казни. Страшное зрелище! Есениус пытается отвлечься от содержания картины и разобраться в ее художественных достоинствах: композиции, колорите, рисунке. Но одно от другого отделить невозможно.

Император отвел глаза от «Илиона» — прекрасной статуи Скопаса, на которую он мог смотреть часами, — и взглянул на Есениуса. Взор его выражал удовлетворение.

— Вам нравится Дюрер?

Есениус вздрогнул. Он совсем позабыл об императоре.

— Очень, ваше величество!

Он не мог кривить душой. Его восторг был искренним. Ему нравились итальянские художники, он всегда считал, что они недосягаемы, что их никому не превзойти, но великого нюрнбержца любил всем сердцем.

— Вы уже видели «Поклонение волхвов» и «Праздник четок»?

«Поклонение волхвов» Есениус видел еще в Виттенберге в храме Всех Святых. А теперь картина здесь. Как это могло случиться?

— Я видел ее впервые еще в Виттенберге.

Император плутовато улыбнулся.

— Она и сейчас там висит, — таинственно ответил он. — Только оригинал здесь.

— А в Виттенберге? — удивленно спросил Есениус.

— Там копия. — Император засмеялся тихим смехом человека, предпочитающего больше смеяться про себя, чем вслух. — Жители Виттенберга народ упрямый, а тамошние монахи совсем твердолобые. Свою картину они не хотели уступить ни за какие деньги. В конце концов удалось договориться с одним условием — мы должны были поручить изготовить копию, которую почти невозможно отличить от оригинала.

Бледные губы Рудольфа снова озарила довольная улыбка. Он радовался этому удачному ходу, как радуется

мальчишка после ловкой проделки.

Вершиной творчества Дюрера была его картина «Праздник четок».

— Лучшей картины Дюрера я до сих пор не видел! — воскликнул Есениус, забывая об этикете.

Но такое нарушение этикета не возмутило императора. Искренний восторг посетителей его галереи он ценил выше, чем вежливую похвалу.

— И едва ли увидите, — заметил он самодовольно.

Дюрер был любимым художником Рудольфа, а картину «Праздник четок» он ценил выше всех произведений живописи.

Поэтому-то ему было не жаль заплатить храму Святого Варфоломея в Венеции двадцать две тысячи талеров за эту картину и дать вместо нее точную копию. А чтобы в пути картину не повредили, ее накрутили на деревянный валик, упаковали в непромокаемый кожаный мешок, и всадники в сопровождении вооруженной стражи переправили ее через Альпы в Прагу. Теперь она сверкает среди других уникумов, как солнце среди планет.

После Дюрера следовали Джотто, Фра Анджелико, Леонардо, Рафаэль, Корреджо, Тициан и многие другие.

Никогда еще Есениус не видел такого количества собранных вместе шедевров.

Дойдя до конца зала, он снова возвращается. Но идет не вдоль противоположной стены, а через середину зала, где на подставках стоит ряд картин одинаковой величины.

Как отличны эти картины от тех, которые он только что рассматривал! Там словно собрались на торжественный праздник все святые, окруженные ангелами. Здесь же, наоборот, представлена бурлящая повседневная жизнь человека среди себе подобных и в борьбе с природой. Какая широкая панорама, сколько действующих лиц на каждой картине! И каждый персонаж живет. Люди составляют группы, которые, однако, неразрывно связаны со всем изображенным на картине.

Впечатление, вызванное этими картинами, невозможно сравнить с тем, которое создалось в душе Есениуса, когда он разглядывал творения Дюрера и полотна итальянских мастеров. Сначала он чувствовал себя как в храме. А потом, выйдя из храма, он сразу же попал в суматоху ярмарки или карнавала.

Праздник жизни! Но с какой стихийной силой он изображен!

Кто живописал эти полотна? Есениус еще никогда не встречался с картинами этого мастера. А император, видимо, любит художника, иначе не собрал бы столько его полотен.

— Смею я узнать, ваше величество, имя автора этих картин?

— Они вам нравятся? Своеобразные картины… Но все же прекрасные, не правда ли? Рисовал их голландец Питер Брейгель [28] . Собственно говоря, картины, которые перед вами, нарисовал для нас его сын Ян точно с отцовских оригиналов. Сами оригиналы нам не удалось приобрести.

— Питер Брейгель, — вполголоса повторил Есениус, словно желая навсегда запечатлеть в памяти это имя.

— Вы, вероятно, устали, доктор. Отдохните немного. Подвиньте сюда стул.

28

Питер Брейгель — или Питер Старший, по прозвищу «Мужицкий» (род. между 1525 и 1530 — умер 1569), знаменитый нидерландский живописец и гравер, один из основоположников реалистического искусства во Фландрии и Голландии. Творчество Брейгеля воплотило передовые идеи, сопутствовавшие революционному движению в Нидерландах.