Доктор Голубев
Шрифт:
Наденька совсем недавно выучилась выговаривать букву «р» и теперь старалась применять свое умение где надо и где не надо.
Голубев погладил ее по русой головке, подумал: «Милые вы мои, ничегошеньки-то вы еще не знаете». Он сел, усадил дочек на колени:
— Постойте. Не нужно кричать. Расскажите спокойно, какая передача, как она называется?
Наденька не могла не кричать — и совсем замолчала, В разговор вступила старшая. Она встала, одернула платье и, поглядывая на телевизор, стоивший на специальном
— Передача называется «Чудесный колокольчик». Это мульти… мульти… — На ее курносом личике появилось такое смущение, что Голубеву пришлось срочно прийти на помощь:
— Мультипликационный.
— Вот-вот, — подтвердила Валя и облегченно вздохнула.
Рассказав свои впечатления, она снова забралась к отцу на колени. А Наденька теребила его за пуговицу и спрашивала:
— Папочка, а ты денежки заработал?
Это была детская хитрость: заработал денежки — значит, купи конфетку. Голубев не удержался от улыбки. Он вынул из кармана конфеты «Мишка на севере» и поднял руки вверх:
— Доставайте.
Наденька с визгом вскочила на ноги, прямо к нему на колени. Валя подставила стул и повисла у него на руке. Голубев встал:
— А ну-ка!
Поднялся шум, смех. Девочки карабкались на него, стараясь схватить за руки. Голубев увертывался. Он забыл про все неприятности, смеялся вместе с ними, потом схватил девочек в охапку и, крича и шумя не меньше их, принялся кружиться по комнате.
Появления Наташи никто не заметил. Она остановилась в дверях, полюбовалась на свое семейство и сказала негромко, но властно:
— Девочки, папа устал. Он есть хочет.
Девочки, получив по конфете, успокоились, уселись на диване и стали спорить, чей «Мишка» лучше.
Наташа накрыла стол. Голубев умылся, надел домашнюю лыжную куртку, причесал назад гладкие, блестящие волосы и сел на свой стул, спиной к окну. Наташа подсыпала ему в суп мелкие белые сухарики — он так любил — и молчала. По виду мужа она поняла, что на службе что-то произошло, но при детях не хотела расспрашивать.
Девочки, не слыша разговора взрослых, тоже приумолкли, насторожились, не понимая, почему папа и мама молчат — поссорились или что?
После обеда Наташа распорядилась:
— Девочки, папа будет отдыхать. Идемте отсюда.
— А на скрипке? — спросила Валя. Она первый год училась в музыкальной школе.
— Занимайся. Ты не помешаешь, — разрешил Голубев. Наденька пошла к соседской девочке играть в куклы.
Голубев лег.
После бессонных суток в голове у него шумело, тяжелые веки сами собой слипались, и вместе с тем острая мысль не давала покоя: «Да, я ошибся, черт возьми. Но что теперь делать?» Голубев закрыл глаза и ясно представил Сухачева — он тяжело дышит и просит: «Поднимите меня повыше».
Валя за перегородкой играла на скрипке
Пела она лучше, чем играла. Смычок попадал сразу на две струны, вытягивая нечистые, скрипучие звуки.
— Фальшивишь, — сказал Голубев.
Валя остановилась и после паузы заиграла старательнее, чище.
Голубев опять задремал. И снова перед глазами Сухачев: у него вздрагивают брови, синие губы шепчут: «Пить, пить…»
Голубев перевернулся на другой бок. Из-за перегородки донеслось:
…Ой, ду-ду, ду-ду, ду-ду…— Фальшивишь! — крикнул он раздраженно. — Не скрипка, а немазаная телега.
Валя замолчала, послышалось тихое всхлипывание. «Зачем я на нее кричу? — осудил себя Голубев. — При чем здесь она?»
— Отдохни, Валюша, ты устала.
Донесся легкий звон (скрипку бросили на диван), радостный топот, хлопнула дверь — Валя убежала.
И тут Голубев подумал, что больной может погибнуть, если не принять срочные, какие-то особые меры.
Он быстро встал и оделся.
— Куда ты, Леня? — спросила Наташа, входя в комнату.
Он заметил беспокойство в ее глазах.
— Ничего особенного, Тата, — успокоил он. — Просто у меня тяжелый больной. Надо навестить его.
— Обязательно сейчас?
— Да, нужно.
Она притянула его за локоть, усадила рядом с собой:
— Ты правду говоришь?
— Правду.
Он взял ее руку и поцеловал. От руки пахло детским мылом. Она запустила пальцы в его волосы, спросила?
— Что же все-таки произошло?
— Ну, честное слово, ничего особенного. Он коротко рассказал о своем дежурстве.
— И это все?
— Да.
— Но ошибки могут быть у кого угодно. Тем более — при амбулаторном приеме.
— Не в этом дело, Татка. Ты сама врач и понимаешь, что такое гнойный перикардит… Если я недодумал ночью, то теперь-то я знаю диагноз и обязан вести себя решительно. Это дело моей врачебной совести.
— Но что ты можешь сделать?
— Еще не знаю. Но я хочу спасти больного, так хочу, как никогда в жизни. Меня это задело…
Наташа посмотрела на мужа завистливым взглядом и сдержанно вздохнула. Она очень хотела бы сейчас быть на его месте, так же переживать, волноваться, работать. Но вот уже второй год она не работает: после того, как уехала мама, ей пришлось бросить работу и заняться детьми. Наташа как будто примирилась со своей судьбой. Но этот разговор вновь растревожил ее.