Доктор Крюк
Шрифт:
Перебрав в уме несколько вариантов, я остановился на следующем. Я скажу Роджерсу, что причиной отравления стала испорченная овсянка. Да, именно овсянка. Не вода, не крысы, не злые духи, а самая обыкновенная овсянка.
Я расскажу ему, что, осмотрев остатки завтрака, я обнаружил в овсянке странный привкус. И необычный запах. И что я, как опытный врач, сразу понял, что дело нечисто. Что в овсянку попало что-тото не то.
Я скажу, что, скорее всего, это спорынья. Да, именно спорынья. Грибок, который паразитирует на злаках. Он вызывает
И скажу, что Ли, конечно, не виноват. Он не мог заметить спорынью — она очень мелкая и практически не отличается от зерен. Поэтому все это — несчастный случай. С кем не бывает. А капитану повезло, что на корабле есть док! О себе любимом тоже не стоит забывать. Пусть ценит.
Скажу, что я вовремя спохватился и промыл всем желудки. И благодаря моим действиям все остались живы. А теперь нужно быть осторожнее, тщательнее проверять продукты. И молиться, чтобы такое больше не повторилось.
Этот вариант казался мне наиболее правдоподобным. Он не вызывал подозрений ни у кого, кроме, разве что, самой Маргарет. Но она будет молчать. В ее же интересах.
Я еще раз прокрутил в голове свою речь. Да, все логично. Все складно. Роджерс должен поверить. Крайний будет Сквиббс, он ведь покупал все это. А у него на лице написано, что он тот еще скупердяй. Вот и крайний нашелся. Сквиббса не жалко. Ну не нравится он мне, хотя ничего плохого мне не делал. Пока. Но моряки жаловались на некачественный порох, который Сквиббс и покупал. Так что я успокоил свою совесть.
Оставалось только дождаться, когда Роджерс очнется. И помолиться, чтобы все прошло гладко.
Я вздохнул и направился в капитанскую каюту. Пора было встретиться с Роджерсом. И попытаться обмануть его.
Эта мысль заставила меня горько усмехнуться. Вот уж не думал, что доживу до такого. Врач, обманывающий пациента. Старик, обманывающий пирата.
Но, как говорится, на войне все средства хороши.
Убедившись, что Роджерс постепенно приходит в себя, а мои объяснения насчет испорченной овсянки и коварной спорыньи были приняты, хоть и со скрипом зубов, я почувствовал некоторое облегчение. Взволнованный Ли стоял рядом, готовый в любой момент подтвердить мою версию. К счастью, этого не потребовалось. Роджерс был еще слаб и не стал вдаваться в подробности, ограничившись лишь ворчанием о необходимости более тщательно следить за припасами.
Вот и отлично. Капитан закрыл глаза. Остальные пациенты тоже приходили в себя. Проверив каждого, я успокоил их, сообщив о том, что все уже позади. Пациенты уснули. Замечательно.
Так, теперь нужно еще один момент уяснить перед тем, как начать разбираться с тем богатством очков влияния, которые одарила Вежа.
Тайна, которую скрывала Маргарет, не давала мне покоя. Ее уклончивые ответы, ее страх, ее недомолвки — все это указывало на то, что за историей с отравлением и пиратским нападением стояло нечто большее, чем любовная интрижка.
Спустившись
Увидев меня, он криво усмехнулся.
— А, док, — прохрипел он.
— Да. Я пришел поговорить.
— О чем? — он удивленно поднял брови.
— О Маргарет.
Франсуа заметно напрягся. Улыбка исчезла с его лица, сменившись выражением настороженности.
— Что с ней? — резко спросил он.
— Жива, здорова. Благодаря мне.
Он с облегчением выдохнул.
— Но она… — я сделал многозначительную паузу, — … она мне все рассказала.
Я специально выделил слово «все». Мне хотелось посмотреть на реакцию Франсуа и понять, насколько он удивится, узнав о «признании» Маргарет.
Франсуа замер. Его глаза расширились, губы приоткрылись. Он явно не ожидал такого поворота событий.
— Все? — прошептал он. — Что значит все?
— Все, — повторил я, пристально глядя на него.
Франсуа молчал, глядя на меня.
— Не может быть. Она не могла…
Хм… Получилось? Шалость удалась?
Глава 13
Я стоял перед ним с каменным лицом, скрестив руки на груди. Внутри, правда, все кипело. Прокатило или нет? Этот француз — хитрый лис, и малейший намек на сомнение мог бы все испортить. Я очень надеялся, что он поверил в мой блеф.
— Все, значит? — повторил пленный пират с ноткой отчаяния в голосе. — Что именно она тебе рассказала?
Я усмехнулся, чуть склонив голову набок и сделал шаг ближе к решетке. Металл холодил пальцы. Я оперся на прутья клетки.
— О, Франсуа, не заставляй меня пересказывать все с начала. Ты и сам прекрасно знаешь, о чем речь.
Его лицо дрогнуло. На миг мне показалось, что он вот-вот сорвется — кинется на решетку или начнет орать, отрицая все. Но он сдержался. Только желваки на скулах заходили, выдавая напряжение.
— Ты блефуешь, — выдавил он наконец. — Она не могла рассказать тебе всего. Она даже всего и не знает.
— Может, и не знает, — я пожал плечами, стараясь выглядеть равнодушным, хотя внутри все так и подмывало крикнуть: «Давай, выкладывай уже, что ты скрываешь!» — Но она знает достаточно. И я, знаешь ли, не вчера родился. Сложить два и два — не такая уж сложная задачка.
Франсуа прищурился, изучая меня. Его взгляд был острым, он пытается найти в моих словах хоть малейшую трещину. Но я держался. Семьдесят лет жизни, из которых половина прошла в море, научили меня одному: если уж взялся играть в эту игру, держи спину прямо и не моргай первым.