Долгая ночь (сборник)
Шрифт:
— Ну, жулье! Ну, проходимцы! — раскипятился Сережа Новиков. — Да его, паразита, сажать надо! Я поеду, Григорий Иваныч, привезу его, допросим...
— Не горячись. — Кравцов уже четко видел: вся эта история с бригадой Каримова — только макушка айсберга. Только часть махинации, притом далеко не самая главная. У столь многоопытного и самоуверенного совхозного главбуха, какой была Валентина Петровна, просто не тот характер, чтобы так просто сорить деньгами в отношениях с шабашниками. Значит, она от этого что-то имеет. Или что-то важное покрывает.
— Не горячись, Сережа,
В тот же день материалы по совхозу «Гуляевский» запросил начальник райотдела подполковник Любавин. С чего бы это? Обычно Любавин больше всего занимался угрозыском, в работу Кравцова не вникал, верил и полагался на него.
Доклад Кравцова Любавин выслушал внимательно, прочитал акт ревизии — Кравцов видел, прочитал оценивающе, не проформы ради. Потом спросил, когда Кравцов думает передавать материалы в прокуратуру? Тут же засомневался, что следователю районной прокуратуры будет едва ли под силу поднять такой материал...
Кравцов пожал плечами:
— Так ведь рановато еще в прокуратуру обращаться, товарищ подполковник. Они там просто поступят: Магометова посадят, а все остальное либо прекратят, либо мне же и вернут, мол, разбирайся сам.
— Вот и объясни мне, где ты видишь конец?
— Мне, товарищ подполковник, многие вопросы спать не дают: почему, например, и Прахов, и Сергеева платят Каримову такие тысячи? Будто отвечать не боятся... Почему банк именно Прахову так легко дает кредиты, а куда деньги текут — не контролируют? По двум накладным ясности нет, и ведь обе они — липовые. Кого и что ими прикрыли?
— Ну, повозись, повозись. Только, боюсь, в такие дебри залезешь — сам не выберешься и меня за собой потянешь.
— Волков бояться — в лес не ходить! — улыбнулся Кравцов, — Да, кстати, можно узнать, что дал разбор случая с шофером Белоевым?
— А что с ним разбираться? Сначала все врал и путал, потом признал, — да, ездил в тот день в «Гуляевский», тебя искал, думал, может, помощь понадобится. И Каримова видел, и в тот раз, и прежде. Земляки они. Усматриваешь в этом криминал?
— Зачем же меня совсем за дурачка считать? Пока я машину искал, он же Каримова предупредил!
К удивлению Кравцова, Любавин ответил теми же словами, какие он сам сказал Сереже Новикову: не горячись. Прямых улик в сговоре Белоева с Каримовым нет. Обещал на этих днях позвонить в управление, в область, посоветоваться — с тем и отпустил.
На другой день Новиков приехал из «Гуляевского» какой-то взъерошенный, взвинченный и к Кравцову не вошел — ворвался:
— Да что же это делается, товарищ майор? Главбух сказала — хватит у них рыться, мешаете только работать. Без указания райисполкома, говорит, больше ни одной бумажки не дам. Вот! И еще сказала, на вашего Кравцова тоже управа есть, не велик чин. Вот вызовут в область, дадут накачку — живо присмиреет!
Кравцов поморщился: слышать о себе такое кому приятно? Однако дело было важнее уязвленного самолюбия. Спросил, привез ли из совхоза что-нибудь
Кравцов протянул руку — давай бумаги. Все записал, что она рассказала?
— Ну, брат, — похвалил Сергея Кравцов, — вот это ты на жилу наткнулся. А в «Гуляевский» я сам съезжу. Придется с Праховым потолковать напрямую, без дураков. Не верю я, что в исполкоме могли дать такую команду — документы от нас прятать. Там что, не понимают, где закон, а где беззаконие?
С Белоевым Кравцов теперь не ездил: он не любил людей неискренних. И хотя Белоев стелился мелким бесом, машину чуть не вылизывал, с утра докладывал: товарищ майор, машина на ходу — веры ему уже не было. Если надо было, Кравцов брал дежурку, а дежурному оставлял Белоева.
В этот раз в «Гуляевский» Кравцов приехал, когда морозный январский день шел на убыль. В предбаннике у Прахова увидел Киру, тоненькую, светлоголовую. Она глянула на майора с такой радостью и надеждой, что Кравцов не удержался, легонько похлопал ее по плечу.
Увидев Кравцова, Прахов неприятно поморщился и тягучим голосом спросил:
— Соскучился? По душам, наверное, приехал потолковать? Ну, давай потолкуем.
Кравцов помолчал, а потом спросил:
— Сколько же лет мы с тобой знакомы, Прохор Матвеевич? Пять? Или больше?
Прахов подтвердил — пять и, выходит, еще и с хвостиком. С восьмидесятого, если считать, как Кравцова перевели в район. Прахов потер ладонью обрюзгшее лицо:
— Вот ты мне, выходит, пять лет верил, за честного человека считал, а теперь в жулика произвел. Это как понимать?
— Я пока нигде этого не говорил, Прохор Матвеевич. Вот ты — коммунист, и я — коммунист. И если я не понимаю, что творится в твоем хозяйстве, не ты ли первый должен мне помочь? А что твоя главбух вытворяет? Даже документы, видишь ли, не желает показывать работникам милиции! Она что, не понимает наших прав и обязанностей?
Прахов, до этого небрежно развалившийся в глубоком кресле, вдруг подобрался, грозно сдвинул брови:
— Щенок ты еще, майор! Что же ты взялся меня стращать? Права у тебя, полномочия! Я фронт прошел, две «Славы» имею! Что ты здесь вынюхиваешь? Больше того, что я знаю, все равно не узнаешь. Ты видел, каким был совхоз десять лет назад, когда я его принял? И как тут люди жили? Видел?! А теперь?.. Думаешь, легко далось? Да я этому жизнь отдал! И не тебе, молокососу, судить обо мне!
Он вдруг побледнел, глотнул воздух и судорожно прижал пухлые руки к сердцу.