Долгих лет царствования
Шрифт:
– Но ты ведь заставила себя попробовать?
– Нет, это скорее мой отец заставил меня, - выдохнула наконец-то я. – На самом деле я хотела сбежать и учиться, стать учёным… Совершать далеко-далеко открытия. Но теперь всё это невозможно.
– Ты могла бы… - тихо промолвил он.
– Нет, не могла. Ведь теперь я должна быть королевой, и если я не удержу за собой трон…
– Ты могла бы! – настойчиво повторил он. – Если б ты убежала далеко-далеко, за моря, если бы сменила своё имя и никогда больше не упоминала о своей жизни – о прошлой жизни. Они сделали бы королевой Мадлен Вольф, и до той поры, пока бы ты не появилась
Эта возможность никогда не приходила мне в голову. Да, я действительно могла сбежать на материк, далеко-далеко отсюда. Исполнить все свои мечты в одночасье… Но одна мысль об этом была не такой прекрасной, как мне казалось. Я просто почувствовала новый прилив напряжения и тревоги, ощутив возможность совершить то, на что я прежде даже и не надеялась. Этот план – план Фреи недельной давности, а от неё теперь не осталось и следа, равно как и ото всех мечтаний. Я не могла уйти. Не могла просто взять и оставить тут всё на произвол судьбы.
– Я не уйду, - прошептала я.
В лаборатории вновь воцарилась тишина, а после он так тихо, что я почти не слышала, пробормотал:
– Хорошо…
Пятнадцать
Мы были у реки, когда взошло солнце.
Все дворяне расположились вдоль берегов, нарядились во что-то жёлтое – символ весны и солнца. В рассветных лучах особенно ярко сверкали драгоценные камни.
Остальные выстроились вниз по течению руки. Толпа всё увеличивалась и увеличивалась, и люди почти что стояли в воде. Многие сжимали в руках флаги и плакаты, помеченные звёздами короля Йоргена, вот только некоторые из них были сшиты из обрезков старой ткани. Вдоль берега блуждало несколько недобросовестных торговцев – они всё предлагали продать волос короля перед его последним шествием, - а какие-то глупцы подбрасывали в воздух счастливые монеты.
И мёртвые на воде в сотнях деревянных лодок. Одни – простые, другие – с резными фигурами на боках, именными гравировками и просто изображениями гербов. А у самых богатых лодки больше походили на странных лебедей с изогнутыми шеями, на хвосты русалок или какие-то крылья, а шелка, в которых они лежали, были достойны лучшего, чем могилы.
Король и королева оказались в одной лодке, на драгоценных камнях – драгоценностях, которые должны будут утонуть. Люди бросятся в реку, стоит только закончиться похоронам, ведь даже один камень может прокормить семью на много лет вперёд. Люди будут за них сражаться, будут тонуть в реке, лишь бы отыскать хоть один.
Пустая трата времени. Пустая трата денег. Пустая трата жизней.
Я взглянула на Фицроя. Мы стояли на деревянной платформе на краю берега, в нескольких дюймах от королевской лодки, от тела его отца, но он туда не смотрел – пристально глядел на деревья по ту сторону реки, сжимая челюсть.
Мне хотелось успокоить его, исправить хоть что-то из всего, что только случилось – но не могла и коснуться, потому что между нами стоял священник с моей коронации, продолжая что-то болтать, окружённый сиянием огромных факелов.
– Они получили покой после всего этого, - промолвил он, - и наш король и королева, все те, кого мы любили, теперь начинают своё путешествие к Забытым, чтобы стать одними из них или хотя бы верными их сподвижниками.
Наступал алый, кровавый рассвет, и казалось, что золото буквально растекалось по всему небу. Священник повернул ко мне голову, и я шагнула вперёд, сжимая в руке огромный деревянный факел и старалась не рухнуть из-за безгранично тяжёлого платья.
Факел вспыхнул, и пламя рванулось вперёд, заставляя меня отшатнуться, содрогнуться от потока тепла.
Вдоль берегов реки все – родственники жертв, просто приезжие дворяне и ротозеи, - вскинули свои пылающие факелы. Наоми затерялась где-то там – я пыталась рассмотреть её сквозь потоки пламени. Хотелось верить, что с нею всё было хорошо.
Я приблизилась к телам короля и королевы. Они были облиты каким-то веществом, и приятный запах трав частично спрятал лёгкое зловоние распада, ведь ничто не спасёт тело от гниения. Оба они казались мирными, с закрытыми глазами, расслабленными лицами… Кто-то их, очевидно, укладывал – эта мысль смутно скользила в моём сознании, - ведь надо было спрятать кошмар их смерти. Королева без диких причёсок казалась моложе и добрее, король был величественен, как никогда.
Разумеется, я знала, что они давно умерли, но в груди что-то сжималось от одной мысли, чтобы их сжечь. Они казались настолько реальными, насколько, может быть, мы могли бы их представить – стоит только крикнуть, и проснутся. Вот только если я их сожгу, они уже никогда не смогут открыть глаза…
– Ваше Величество? – тихо прошептал священник. Все меня ждут. Я протянула руку, и пламя, взметнувшись вверх, коснулось королевских ног. Огонь рванулся вперёд – и в одном порыве захлестнул два тела.
Я отступила назад, и Фицрой шагнул вперёд, сжимая в руках меч своего отца. Одним коротким ударом он отделил лодку от платформы. Течение подхватило её, швыряя вниз по течению, увеличивалось всё больше и больше пламя, а густой чёрный дым взмывался вверх. Когда лодка достигла середины реки, люди вдоль берегов зажгли и другие лодки, и те тоже последовали за своим королём.
– Пусть они обретут покой, - провозгласил священник, - и мы встретимся с ними вновь!
– И мы встретимся с ними вновь, - повторила покорно толпа, но торжественность слов, казалось, в одно мгновение превратила их в каменные статуи. Когда мимо проплывала королевская лодка, они махали флагами, бросали священные монеты, а некоторые радостно кричали, стоило монетам упасть на саму лодку, словно на долгие годы удача теперь принадлежала им. Словно это огромное везение – бросить какую-то монетку в могилу короля, погибшего в день собственного рождения.
С лодки посыпались драгоценные камни, падая в глубокие тёмные воды реки, скользя по течению. Сколько времени пройдёт, прежде чем за ними кто-то нырнёт?
Первая из всех остальных лодок наконец-то поравнялась со мною. Я смотрела, как на ней так же ярко полыхало пламя – она была на грани распада, того мига, когда от прошлого не останется ничего.
Рядом со мной, всего в нескольких дюймах, всё ещё стоял Фицрой, глядя на воду, словно ничего не видя. Мне хотелось его утешить, сделать что-то, но я едва знала его – и даже взять за руку казалось немыслимым вторжением. Поэтому я молча смотрела на воду – равно как и он, провожала лодки взглядом.