Долгий сон
Шрифт:
— Розга добру учит!
— А теперь, моя девочка… Первый заход — тридцать. Здесь, на полу. Считаешь сама, громко и чётко.
— Встань раком… Выше бёдра! Прогнись! Теперь немного раздвинь колени… Ты готова?
— Да, милый! Секи меня!
— Ну, девочка, с Богом!
Взлетела в воздух розга. Замерла, словно прицеливаясь к голому, беззащитно выставленному заду…
И молнией прочертила дугу, впиваясь в бёдра…
Тугие прутья строго секли тугое тело. Едва дрогнув голосом, громко отсчитывала девушка:
— Три! Пять! Де-евять… Десять!
На
— Терпи! — прикрикнул на неё Яан.
Она замерла, пытаясь не дёргаться, но огненные полосы гибких прутьев так безжалостно впивались в тело, что казалось, ляжки и зад живут сами по себе: вздрагивают, приподнимаются, пытаясь уйти от секущих розог.
После пятнадцати розог мужчина отбросил истрепавшиеся на концах прутья. Достал из ведёрка новую розгу, стряхнул капли воды на горящее от порки тело девушки. Обошёл её с другой стороны, примерился и снова начал сечь.
— Ох… Ох! — сдавленно и негромко отзывалась на розгу девушка. Всё ниже опуская выставленные по его приказу бёдра.
Он это заметил:
— Ну-ка, зад на место! Вверх! Прогнись! Я тебе опущусь… — и снова сочно сечёт пучок тугих лозин.
Через пару ударов напомнил:
— Я велел считать!
— Двадцать! Шесть! — с выдохом тут же ответила Тайка, успев добавить в паузе между розгами: — Прости! Двадцать! Се-е-емь!
Её волосы рассыпались по полу, тело дёргалось резко и сильно, но считающий розги голос не выдавал ни набежавших слёз, ни просьб о пощаде. Она старательно терпела и терпела наказание и в конце даже не осознала, что после слова «Тридцать!» огонь больше не вспыхнет на исхлёстанной попе. Замерла, переводя дыхание, в той же позе, как и пороли: раком, вскинув зад и расставив коленки. Он бросил рядом с ней вторую измочаленную розгу:
— Благодари, как положено.
Тайка подняла от досок покрасневшее лицо, мотнула головой, убирая со лба прилипшие пряди волос, и прижалась губами к истрёпанным, изломанным на её теле прутьям. После длинного поцелуя сказала:
— Спасибо розге!
Когда разрешил встать, прижалась к нему и ещё раз сказала:
— Спасибо!
Он усмехнулся:
— А мне-то за что?
Тайка упрямо повторила: «Спасибо» и нежно поцеловала в губы. А потом шепнула в ухо:
— А почему ты ни разу не стеганул ниже попы? Я же раздвинулась и думала, что будешь стегать и губки тоже…
— Я тебя когда-нибудь отучу торопиться? Всему своё время, девочка… Я думаю, ты сейчас заслужила небольшой отдых. Эй, погоди к ведру — розги-то убери!
Тайка вернулась к месту первой порки, встала на четвереньки и зубами подняла с пола истрёпанный пучок. Повиливая исхлёстанным задом, отнесла один за другим оба пучка в угол. Лишь потом вернулась к ведру с холодной водой и с наслаждением, осторожно касаясь ладонями бёдер, сполоснула водой наказанную попу.
— Жгёт! — вздохнула, осторожно касаясь покрытых яркими полосками половинок. На боках бёдер, где концы розог впивались острее всего, рубцы
— Полежи, отдохни, — разрешил Яан, махнув в сторону кровати.
Тайка легла на живот, с благодарностью приняла из его рук зажжённую сигарету, глубоко затянулась и вдруг сказала:
— Так нечестно…
— Ты о чем?
— Ты меня жалел!
Мужчина усмехнулся:
— Опять запрягаешь впереди лошади? Не торопись, Тайка, у нас ещё всё впереди…
Она снова затянулась и упрямо ответила:
— Все равно не буду кричать… — прикусила губы, когда его ладонь легла на бёдра, погладила покрытый полосками зад.
— Не спеши… Докурила? Тогда немного раздвинь ножки.
Тайка охотно выполнила команду и с наслаждением ощутила его руку, властно приникшую к припухшему, горячему от нахлынувшего возбуждению влагалищу. Слегка смочив в её влаге пальцы, он медленно и сильно вошел внутрь. Девушка прерывисто задышала, подаваясь бёдрами навстречу и выше:
— Возьми меня!
— Рано…
— Тогда наказывай!
Покручивая пальцы в горячей и влажной глубине, мужчина умело доводил девушку до белого каления:
— Не спеши, девочка… Расслабься… Сожми ножки. Сильнее!
Она со стоном стиснула ногами его руку, дергалась, пытаясь поймать пальцы как можно глубже и слаще.
— Господи, милый… Ну, сделай со мной что-нибудь! Я умру так! Я хочу тебя!
Она извивалась всё сильнее — казалось, внутри её тела уже кипит неутоленная страсть. Другой рукой он помял её груди, провел ладонью по ягодицам: она даже не заметила боли на исхлёстанных половинках.
— Наша попка уже наказана. А вот спинка чистенькая, беленькая…
— Да! Милый, да! Накажи мне спину! — Тайка то вскрикивала, то постанывала, извиваясь под его руками. Когда он вышел из её лона, она забилась на кровати, туго сжав зад.
Яан наклонился, легко коснулся губами напряженных половинок:
— Пора, девочка. Руки протяни вперёд!
Тайка вытянула вперёд сложенные вместе руки. Прямо над кроватью висел кусок толстой кручёной веревки. Туго стянув её запястья, он сделал на конце петлю и, потянув за собой, заставил девушку встать с кровати, Провел её снова на середину комнаты и накинул верёвочную петлю на скобу, вбитую в потолочную балку. Подтянул — Тайка вытянулась вверх, даже слегка приподнявшись на носках. Отошёл от девушки, оглядел стройное, замершее посреди комнаты тело. Тайка стояла напряжённо, ожидая начала порки.
Яан вышел в сени, достал из бочки опущенную туда плётку. Промоченный кожаный хвост тяжело свесился с короткой рукоятки — вернувшись к ожидавшей наказания девушке, он протянул плеть к её лицу. Поняв, Тайка схватила рукоятку зубами, а мужчина, перекинув её волосы на грудь, плеснул на спину прохладной воды. Капли побежали по голому телу, протекли между ягодиц, и девушка негромко застонала от ожидания, от возбуждения, и совсем немножко — от страха. Её редко наказывали плетьми, и она помнила, как трудно терпеть такое сильное наказание.