Долгое дело
Шрифт:
– Вы последняя? - спросил он женщину, поддев ее сумкой, куда складывал всякую мелочь вроде пушечноядровой свеклы.
– Я, - ответила она, делая шаг в сторону.
– Хватит на всех? - бывало спросил Рябинин, вытаскивая сумку из-под ее платья.
– Да пока много. - Она дернулась вверх.
– А почем? - опустил он сумку женщине на ноги, потому что рюкзак палубно качнул его тело.
– Шестьдесят рублей пара. - Она торопливо отступила.
– Ого! А что дают?
– Дамские сапожки.
– Их же не едят, - удивился он.
–
– Извините, - сказал Рябинин, повернулся и, опять качнувшись, вышиб ее рюкзаком из очереди...
В гастрономе он догадался свалить поклажу в угол, за кассу. Видимо, поднятая наступившим облегчением, промелькнула, исчезая, какая-то глупость...
...Покладистый человек - это тот, на которого грузят поклажу, а он молчит...
Рябинин перечитал список. "Сыру полкило, желательно с крупными дырочками". Сыр лежал трех сортов, но все без дырочек. "Масло сливочное, несоленое". Соленое, несоленое - это непринципиально. "Майонез столовый, три баночки". Столовый, а что, бывает майонез промышленный? "Мука первый сорт, два килограмма". Это не в гастрономе.
Он выбил в кассе чеки на сыр без дырочек, масло несоленое, майонез столовый и приткнулся к маленькой очередишке из трех человек: первым был старичок, тянувший свою дрожащую руку, за ним - солидная дама уже в зимнем, омехованном пальто и старушка, разумеется с бидончиком. Продавцу работы на пять минут.
Боковым близоруким зрением Рябинин увидел рослого парня в голубой спортивной куртке, который вел за плечи такую же высокую девицу почти в такой же спортивной куртке. Они шли по центру торгового зала независимо и как-то значительно, будто их снимали для кино. И Рябинину внезапно подумалось, что старичок не успеет дотянуть до продавца свой вздрагивающий чек.
Девица остановилась поодаль. Парень, не замедляя своего рассекающего хода, почти наскочил на старика и протянул чек из-за его головы далеко вперед, за весы.
– Землячка, взвесь килограммчик чайной!
– А очередь? - удивился старик, поправляя сдвинутую парнем шляпу.
– Спешу, папаша.
– Молодой человек, станьте в очередь, - потребовала дама, надавив на старика, но тот упирался в валунную грудь парня.
– Мамаша, не устраивай ложных склок.
– Обращайтесь ко мне на "вы"! - вспыхнула дама, покрываясь прилившим жаром.
– Грубость не спадает, - тихо и философски произнесла старушка с бидоном как бы только Рябинину.
Продавщица сонно ждала конца схватки, чтобы взять чек у победителя.
– Не пущу! - тонко отрезал старик и зачем-то снял шляпу.
– Петь, дьявол с ними, - издали сказала девица.
Она лениво разглядывала очередь. И как на ее лице виделись лишь горевшие красные губы, так и под распахнутой курткой простодушный вал груди скрадывал всю фигуру.
– Видать, варвары со стажем, - опять сказала старушка для Рябинина.
– Имейте совесть. - Старик положил шляпу на стекло прилавка, словно она закрыла бы путь для безочередных чеков.
–
– А одежка на них по моде, - заметила старушка совсем уж про себя, будто разговаривая со своим бидоном.
И промелькнуло, исчезая...
...Серость всегда идет в ногу с модой...
– Да мы спешим, - рассвирепел парень и нажал так, что вся очередь сдвинулась на необходимые ему полметра.
– Позовите настоящего мужчину! - крикнула дама, обернулась, и ее поисковый взгляд прошел мимо Рябинина, не коснувшись.
Но мужчина нашелся - старик, который с неизвестно откуда прилившей силой наподдал парня плечиком и вернул упущенные полметра. Парень на секунду застыл, удивленный неожиданным отпором.
– Знаешь, почему я не начищу тебе вывеску?
– Почему? - наивно попался старик.
– Потому что ты старый, как дерьмо мамонта.
И пошел к девице, которая улыбнулась его шутке.
Рябинин, тугодумно зревший все это время, ощутил холодок в желудке, словно туда скатилась льдинка. Он глубоко вздохнул, пытаясь растопить ее теплым воздухом, и тремя быстрыми шагами догнал парня. Тот уже стоял рядом с девицей, плотски ощупывая ее плечи.
– Извинитесь перед старым человеком, - тихо попросил Рябинин.
– Чего-чего?
– Извинитесь перед ним.
– Мужик, иди-ка к детишкам, - посоветовал парень, еще теснее прижимаясь к девице.
Рябинин взял его за локоть. И тогда увидел белесое лицо вблизи, перед стеклами очков. Светлые глаза, не признающие преград, - глаза записного любимца женщин, принимавших наглость за мужественность. Широкий раздвоенный подбородок. Выше Рябинина на полголовы и тяжелее килограммов на двадцать.
– Извинитесь, - громче потребовал Рябинин.
– Отпусти руку. - Теперь понизил голос парень, как его понижают перед каким-то решительным шагом.
– Извинитесь.
– Я сейчас так тебе врежу по очкам, что ты пластмассы не соберешь.
– Извинитесь немедленно, иначе я...
Что-то блеснуло...
...Рябинин сидел на полу и слепо шарил руками вокруг себя. Кто-то подал ему очки, которые чудом уцелели. Кто-то пытался его поднять, но он встал сам, непонимающе оглядывая людей. Кто-то что-то говорил и доказывал. Кто-то звонил в милицию. Кто-то держал этого парня. Кто-то взял рябининские мешки... И только там, в райотделе, он пришел в себя и ощутил сильную боль в нижней челюсти и какие-то цокающие стуки в затылке.
В комнате дежурного сбилась нервная толпа. Парень, где-то потерявший свою девицу. Двое мужчин, скорее всего, рабочих, которые схватили его в магазине. Старик, нервно комкавший многострадальную шляпу. Дама в мехах, которая приволокла рябининские мешки. Старушка с бидоном - нет, почему-то без бидона.
– Сергей Георгиевич, вы? - удивился дежурный.
– Я, - нехотя подтвердил Рябинин.
– Что за сабантуй? - Петельников вошел в дежурку, вопрошающе присасываясь взглядом к Рябинину.