Долгое лето
Шрифт:
– Аррх… Знорка! – Гевахелг оскалился. – Нерис говорил… теперь ты говоришь… знорки много болтают, аррх… Я не зол. Я не хочу убивать. Скажи им – я разбужу его! Если вернусь в Вайден, не выйду оттуда никогда. Скажи им…
– Боюсь, они не поверят, - покачала головой Речница. Сверху донеслось невнятное шипение, и Кесса вздрогнула и подалась назад.
– Стража! Послушай, Гоэл э-Тинр. Я вернусь, когда стемнеет, и я вытащу тебя отсюда. Никто больше не будет мучить тебя. Дождись темноты!
Сверху застучали по решётке. Летучая мышь молнией вылетела из колодца, промелькнула над ошеломлёнными
…Тусклый зеленоватый огонёк дрожал в полумраке над опустевшей улицей. Кесса держала его на ладони, вглядываясь в сияние. Фиолетовый зверёк сидел рядом на краю крыши и молча дымился. Речница старалась не смотреть ему в глаза – там полыхало злобное пламя.
– Нуску, повелитель вечного света, - шептала Кесса, покачивая огонёк на ладонях, - помоги нам не сбиться с дороги. Да развеется мрак, да истает туман, да отступят наваждения…
Сияние задрожало и медленно угасло, оставив слабый светящийся след на ладонях. Речница сунула руку в бочонок и, вытащив лист Сетты, едва-едва просолившийся, впилась в него зубами. Негоже Чёрной Речнице лазить по чужим бочкам, но полеты в мышином облике наводили на Кессу дикий голод, и, даже дрожа от волнения, она не могла забыть о еде. Эррингор презрительно фыркнул.
– Ты плюнешь огнём, - тихо сказала Речница, пальцем в пыли вычерчивая линии улиц и очертания домов. – Вот сюда – там магическая завеса и каменные стены. Ничего не загорится, может, обуглятся кусты под аркой, но это ничего… а шуму будет много. Если повезёт, стражники отвлекутся. Только плевать ты будешь на лету, и постарайся не пожечь мне крылья.
– Фарррарррарррх! – Эррингор взмыл в воздух, на лету превращаясь в огненный шар.
– Не надо шуметь, - Кесса не обернулась. – Если нас поймают, тебя увидят маги и драконы. А ты им не нравишься…
…Магическая завеса от удара чуть подалась назад и полыхнула на полгорода, огласив окрестности громовым раскатом. Мгновение спустя никого уже не было у закрытого решёткой колодца – никого, кроме бесшумной крылатой тени.
Эррингор вывернулся из мышиных лап и повис на прутьях решётки – Речница увидела, как сверху мерцают его багровые глазки. Она окликнула его и услышала собственный писк – она всё ещё была летучей мышью… Эррингор сверкнул глазами и отмахнулся.
– Знорка? – прохрипели снизу. Гевахелг лежал на дне колодца и скрёб когтями землю, пытаясь подняться. Кесса бросилась к нему, на лету меняя обличие.
– Ни-шэу, - прошептала она, касаясь пальцем пут на руках Гоэла. Тряпка, мешающая ему закрыть глаза, оказалась обычной, не зачарованной, Кесса просто разрезала её. Ремни на руках вспыхнули багрянцем, на мгновение стали нестерпимо горячими, и шерсть Гевахелга начала тлеть, но тут же путы рассыпались, и существо небрежно стряхнуло пламя.
– А-арррх, - Гевахелг зажмурился и прикрыл глаза одной парой ладоней. Ещё две его руки распутывали ремешки и ткань на «усах». Кесса осторожно помогала, поддевая ножом плотно прилегающие ремни.
– Аррх, - «усы» бессильно упали на плечи, и Гоэл мотнул головой, пытаясь расправить слипшиеся «веточки». – Ты кто, знорка? Имя у тебя есть?
– Я Кесса, Чёрная
– Глина не удержит, - Гевахелг посмотрел на замурованный хвост, и комок глины с треском разлетелся, пылью засыпав дно ямы и запорошив белесый мех демона. «Усы» распушились и слегка приподнялись над плечами, а потом неярко засветились. Гоэл снова зажмурился – у него болели глаза, веки опухли. Речница обхватила его и упёрлась плечом в его грудь, чтобы помочь подняться. Гевахелг стоял на ногах нетвёрдо, тихо хрипел и шипел что-то непонятное.
– Гоэл, ты не падай, - прошептала Кесса и попробовала прислонить его к стене. – Тебе сейчас станет лучше. Пить хочешь?
Гевахелг мотнул головой и потёр запястья – его пальцы сгибались с трудом, так отекли за время неподвижности. Кесса покосилась наверх – там снова что-то громыхнуло, закричали, ругаясь на все лады, люди, заревел разбуженный дракон-стражник. Эррингор свесился в колодец и махнул лапкой, поторапливая Речницу.
– Гоэл, не пугайся – мы сейчас превратимся, - вздохнула она и осторожно взяла его за руку. Гевахелг не сопротивлялся, его ладонь была вялой, будто из неё исчезли кости. Кесса повернулась к нему спиной и схватила вторую его руку, а потом вскинула над головой, словно крыло.
– Одно тело, одни крылья, - прошептала она, зажмуриваясь, и почувствовала пустоту под собой, жар в крови и ломоту в костях. Суставы неприятно, но уже привычно вывернулись, зашелестели, срастаясь, перепонки меж руками и телом, и здоровенная летучая мышь повисла на решётке, растопырив крылья и оторопело глядя на себя.
«Ничего себе мышка…» - думала Кесса, рассматривая белесое крыло с жуткими крючьями там, где должен был быть всего один коготок, мохнатый хвост с двумя зубцами и слабое, но заметное белое свечение. «Интересно, где такие летают…»
Что-то задело её ухо, потом рвануло Речницу в сторону, будто хотело разделить её надвое. Она повернула голову и увидела ещё одну пару глаз, наполненных страхом и отвращением. Вторая голова летучей мыши отчаянно крутилась и тянула тело на себя.
– Гоэл э-Тинр! – слова Речницы превратились в писк, но Гевахелг их, кажется, понял – и трепыхания прекратились. – Мы в одном теле сейчас. Не бойся и не шевелись, и ничего не делай, пока не станешь снова собой! Мы полетим к Элмаду!
– Знорка, мы не останемся такими навечно? – с опаской спросил Гоэл, шевельнув крылом. – Тут хуже, чем в оковах.
– Ничего не поделаешь, - вздохнула Речница. – Закрой глаза, так будет легче.
– Никогда больше не выйду из Вайдена… - пробормотал демон. Кесса взмахнула непривычно длинными крыльями и еле успела подхватить Эррингора на краю колодца – это тело летало слишком быстро, невзирая на лишнюю голову и нелепые крючья.
«Вверх… надо подняться над городом, тогда я найду Элмада. Он где-то в самом сердце, в драгоценном гнезде…» - думала Кесса, и тёплый ветер подхватывал её под крылья и нёс к звёздам. Внизу горели тысячи огней, огненные цепи завивались спиралями. Эррингор рыкнул и задёргался так, что Кесса еле удержала его. И она теперь видела то же, что и он, – слиток тёмно-синего стекла в кольце багрового пламени.