Долгое прощание (сборник)
Шрифт:
Я выдвинул ящик и достал трубочку с красными таблетками. Это был секонал. Выписан доктором Лорингом для Эйлин Эд. Этот милый доктор Лоринг!
Я вытряхнул две таблетки и убрал трубочку на место. Затем налил в стакан воды из графина. Роджер сказал, что достаточно одной таблетки. Он принял ее, запил водой и снова лег, уставившись в потолок.
Прошло немного времени. Я сидел в кресле и смотрел на Роджера. Он был сонный. Потом он медленно проговорил:
— Мне кое-что пришло в голову. Сделайте одолжение, Марлоу! Я там написал безумную штуку, которую Эйлин не должна видеть. Она лежит под крышкой на пишущей
— Хорошо. Больше вам ничего не пришло в голову?
— С Эйлин все в порядке? Действительно?
— Да, она просто устала. Успокойтесь, Эд. Перестаньте думать. Я не должен с вами разговаривать.
— Говорите «перестаньте думать», дружище? —Его голос стал немного сонный. Он словно говорил сам с собой. Перестаньте думать, перестаньте мечтать, любить и ненавидеть. Спокойной ночи, ваше превосходительство! Я все-таки приму еще таблетку.
Я дал ему таблетку и запить. Он снова улегся, но так, чтобы меня видеть.
— Послушайте, Марлоу, я там написал кое-что, и Эйлин не...
— Вы это уже говорили мне. Я все сделаю, когда вы заснете.
— Ах так. Большое спасибо. Как хорошо, что вы здесь! Очень хорошо!
Снова последовала длинная пауза. Веки его отяжелели.
— Вы кого-нибудь убили, Марлоу?.
— Да.
— Отвратительное чувство, да?
— Некоторые так не считают.
Он закрыл глаза, потом снова открыл, но взгляд у него был сонный.
— Как так?
Я не ответил. Веки его медленно опустились, как занавес в театре. Он начал храпеть. Я подождал немного, затем погасил свет и ушел.
Глава 26
Остановившись перед дверью спальни Эйлин, я прислушался. Там была полная тишина, и я не стал стучать. Если бы она хотела узнать, как Роджер себя чувствует, то могла бы об этом спросить.
Я выключил везде свет и зашел в кабинет Роджера. Дверь была закрыта, но там горел свет —торшер и настольная лампа на столе с пишущей машинкой. Возле машинки была навалена в беспорядке груда желтой бумаги.
Я сел в кресло и стал разглядывать комнату, меня интересовало, обо что Роджер мог удариться головой. Я сел за письменный стол, слева от телефона. Если бы я упал, то мог бы удариться головой об угол стола. Я смочил носовой платок и потер угол стола. Никакой крови на нем не было.
Я встал и включил верхний свет. Осветился темный угол комнаты, и все стало ясно. На полу возле стены лежала металлическая коробка для бумаги, а вокруг была разбросана бумага. Там ей было не место, значит, Роджер упал, держа ее в руках. Я обследовал острые углы коробки и обнаружил кровь. Никакой тайны не оказалось. Роджер упал и ударился головой о коробку, а потом, наверно, разозлился и наподдал ее ногой в угол комнаты. Все очень просто.
Затем он, вероятно, еще выпил. Спиртное стояло на столике перед кушеткой. Одна бутылка была пуста, другая на три четверти полная, рядом стоял графин с. водой и серебряная чашка с растаявшим льдом. Там же стоял один бокал, довольно большой.
После того как Роджер еще выпил, он стал чувствовать себя лучше. Наверно, он заметил, что телефонная трубка не положена на аппарат, и забыл, что перед этим звонил мне. Он подошел и просто положил трубку на место. Телефон как-то привлекает к себе внимание. Оснащенный
Любой нормальный человек взял бы трубку и для верности сказал бы «алло», прежде чем положить ее. Но пьяный и упавший не обязательно так поступит. Правда, это не имеет значения. Это могла сделать и его жена. Возможно, она услышала, как металлическая коробка ударилась о стену, и зашла в кабинет. Примерно в это время алкоголь ударил ему в голову, и он сумел выбраться из дома и дотащиться до того места, где я его нашел. Может быть, он решил встретить меня, вернее всего, он даже не знал кого. Возможно, даже милейшего доктора Веррингера.
С этого момента картина становилась не такой уж ясной. Можно было предположить, что Эйлин нашла Роджера и посмотрела, не сильно ли он пострадал. Ему не вредно было некоторое время полежать на земле в теплый летний вечер. Дотащить его домой Эйлин, конечно, не могла. Я сделал это, приложив все свои силы. Но никак нельзя было ожидать, что она будет стоять в дверях с сигаретой во рту, не зная, где он находится. В чем же дело? Я не знал, что она вытерпела от Роджера, насколько он был опасен в пьяном виде и насколько она боялась приближаться к нему в такое время. «Я столько пережила, не могу больше это вынести...— сказала она, когда я приехал,— Ищите его сами!» Затем она вошла в дом и потеряла сознание.
Там все же что-то было. Может быть, другая женщина? Тогда сразу же приходила на ум Линда Лоринг. Возможно, она. Доктор Лоринг был именно такого мнения и довольно ясно высказал это.
Раздумывая над этим, я снял крышку с пишущей машинки. Там лежало несколько листов желтой бумаги с напечатанным текстом, которые я должен был уничтожить, чтобы они не попали на глаза Эйлин. Я взял их и решил перед чтением пропустить бокальчик. Рядом с кабинетом была маленькая умывальная, там я вымыл высокий бокал, налил в него выпивку и сел на кушетку. То, что я прочел, было действительно диким бредом,
Глава 27
«До полнолуния осталось четыре дня, и на стене блик лунного света. Он смотрит на меня, как большой белый слепой глаз, стенной глаз. Дурацкая шутка! Глупая метафора. Писатель должен все как-то по-другому видеть. Моя головая пенится, как сливки, но она не такая вкусная. Опять метафора. Меня тошнит, когда я просто думаю об этом безумном балагане. Все равно меня вырвет. Не торопите меня! Дайте мне время! Червь в моем животе копошится, копошится, копошится.
В кровати мне лучше, но под кроватью сидит черный зверь. Этот черный зверь ворочается, поднимает шум и стучит снизу по кровати. Тогда я испускаю крик, который слышен только мне. Там нет того, чего я должен бояться, и я не боюсь, однако я должен лежать на кровати. Черный зверь снизу стучит в нее, и меня тошнит. Это мне гораздо противней всех других мерзких дел, какие я делал.
Я грязный, я небритый. Мои руки дрожат, я потею. Я сам чувствую, как плохо от меня пахнет. Рубашка под мышками мокрая, и на труди, и на спине. Рукава мокрые в локтях. Бокал на столе пустой. Теперь я должен наливать себе обеими руками. Может быть, я сумею сделать глоток из бутылки, чтобы придать себе сил.