Долина белых ягнят
Шрифт:
Оба старика рассмеялись. Дело было в том, что Айтека, рослого и плотного юношу, уговорили выступить на ринге, хотя он никогда и в руках не держал боксерских перчаток. А понадобилось его выступление «для массовости». Ну, боксер с первых же секунд исколотил неумелого юношу. Бой прервали, но цель была достигнута. Число боксеров оказалось на одного человека больше. Апчара тоже участвовала в той олимпиаде. Она-то и рассказала у себя в ауле о незадачливом боксере Айтеке.
— Так где твой Айтек?
— За рекой. Я его сейчас приведу.
Данизат подала еду, а сама
Отец и сын ели на удивление. Бекан подкладывал им в тарелки все новые куски мяса и рассказывал им об ауле, о новых порядках, десятидворках… Мисост, мечтавший всю жизнь о власти, наконец дорвался до нее и стал бургомистром. Питу — его правая рука.
Бекан посоветовал Оришевым переночевать на мельнице. Туда никто не ходит. Там безопасно. В случае чего, можно уйти в чинаровые леса. Никто не найдет.
Данизат сунула Оришеву-младшему большой кусок овечьего сыра и лепешки — все, что было в доме.
Для большей безопасности Бекан привязал недалеко от мельницы своего волкодава.
Утром Бекан разбудил Оришевых, накормил и рассказал, как двигаться дальше, чтобы выйти к «окну в небо» в Чопракском ущелье. Оришев в этих местах и сам ориентировался неплохо. Когда-то ездил на летние пастбища уполномоченным от райкома партии. Но одно дело приехать в Чопракское ущелье на машине, а другое пробраться туда по охотничьим тропам. Тотчас Оришевы наткнулись на пост. Не зря Локотош разрабатывал систему охраны Чопракского укрепленного ущелья. Среди бойцов оказался человек, знавший Оришева. Кто не знает управляющего банком! Каждая организация так или иначе связана с ним и зависит от него.
После всех скитаний и от радости, что попал к партизанам, Оришев разоткровенничался и рассказал, какой у него груз в мешках. Ведь даже Бекану он ничего не сказал о деньгах. Бойцы утешили, что «окно в небо» пока еще открыто, нашли ишака, погрузили на него оба мешка, и Оришевы благополучно добрались до штаба ЧУУ. Таким-то образом Оришевы и оказались в руках Якуба Бештоева.
Старик Оришев ждал от комиссара похвалы. Мало ли что в Нальчике на базаре за эти два миллиона не купишь и ягненка. Но переправь эти деньги за линию фронта, и они снова в цене. Они нужны государству. А сколько лишений принято из-за них.
Но Якуб думал не о том, как похвалить Оришева, а как распорядиться деньгами. Может быть, лучше оставить их здесь. Пригодятся когда-нибудь. И лошадей, и коров, и овец, и молибден, и вольфрам — все переправили. Зачем же и деньги отдавать?
— Мы голодали в пути, но государственные деньги… — рассказывал между тем Оришев.
— Здесь голодать не придется. Поставим на казенное довольствие. А деньги считай что сдал по назначению.
Оришев растерянно поглядел на Бештоева, не шутит ли тот, но на лице комиссара не было и тени улыбки.
— Как это так — по назначению? Я нахожусь при исполнении служебных обязанностей. Я управляющий отделением банка. Я должен пересчитать эти деньги и сдать в Государственный
— Считай, что сдал в банк.
— Но здесь нет никакого банка.
— Теперь будет.
— Товарищ комиссар, я к шуткам не расположен.
— И я. Да и не ко времени. Слышишь? — Якуб затих, обращая внимание Оришева на стрельбу, доносившуюся снизу. — Там бой. Но Чопракские ворота укреплены. Немец сюда не прорвется. Мы сохраним твои деньги.
— Они не мои — государственные.
— Знаю, что государственные. Поэтому мы их возьмем, а вас арестуем…
— Но это произвол! Беззаконие! Вы ответите!
— Ответим. За все ответим. — Бештоев крикнул в дверь: — Кучменов!
Через порог переступил Азрет Кучменов, бессменный дежурный при Якубе Бештоеве.
— Что это значит? — продолжал возмущаться Оришев. — Я буду жаловаться. Кулову напишу!.. Это государственные деньги. Никто не имеет права их присваивать. Я за них в ответе перед государством и партией. Вы понимаете, что вы делаете? Советская власть жива. Вы ответите за каждый рубль. Два миллиона! Есть за что отвечать…
— Хватит! Или я вырву твой язык! — гаркнул Азрет, схватив Оришева за грудки.
— Не трогай отца! — Оришев-младший выхватил пистолет. Его юношеские глаза, полные гнева и негодования, глядели на мясистое лицо Кучменова. Но кроме этих глаз на Азрета глядело еще и дуло пистолета. Юноша, пожалуй, мог бы и выстрелить. Отец остановил его:
— Не надо, сын. Отдай оружие, мы не так будем с ними разговаривать.
Никакие угрозы не пугали Якуба. Он обезоружил Оришевых и тут же приказал двум бойцам препроводить арестованных в башню, а два мешка денег собственноручно отнес в военный кабинет школы, рядом со штабом отряда. Комната с железными решетками и окованной дверью. В ней хранилось все ценное, что имелось в отряде. На другой день туда же сложили и трофеи, присланные Локотошем.
Как после одержанной большой победы, Якуб Бештоев выразил благодарность тем, кто задержал Оришевых. Кучменов препроводил задержанных в ту самую башню, где он сам провел несколько дней. Негодование Оришевых только веселило его.
— Отдохните здесь после дороги, — сказал Азрет, звеня запорами и цепями.
В дальнейшей судьбе Оришевых сыграл косвенную роль все тот же Чока Мутаев, за которого несколько дней назад приняли впотьмах Оришева-старшего.
Прошел слух, что Чоку видели на кошаре и будто он был не один и на коне. Насколько правдив этот слух, проверить было не у кого. Между тем Бештоев забеспокоился. Неизвестно, что затевает Чока. Не собирает ли он свой отряд?
Бештоев и Кучменов сами отправились на поиски Чоки. Узнав об этом, в штаб на своем Шоулохе прискакал Локотош. Капитан распорядился немедленно освободить Оришевых. На самоуправство Бештоева он решил отвечать самоуправством же. Если на плевок не ответить плевком — подумают, что не умеешь плеваться. Локотош и так слишком много уступал. Всему должен быть предел.
Локотош не только освободил управляющего банком. Он посадил отца и сына на коней, выдал им пропуск через «окно в небо» и отправил в Сванетию.