Долиной смертной тени
Шрифт:
— Это ты в газетах прочитал или тебе этим по ящику мозги запудрили? — снова влез Выдра.
— Я тогда хоть и был маленьким, но многое помню, — понизив голос и посмотрев исподлобья на Выдру, с нажимом ответил Тагир, — а рассказы моего отца для меня правдивее любой газеты. Басаевцы отбирали скот и запасы, уводили людей, которые им чем-то не нравились, и этих людей больше никто не видел. Никто бы такое не потерпел, даже без особого отношения к действующей власти.
— Ну, хорошо… — постарался увести разговор в сторону Фил. — А какое отношение к этому имеет твой атеизм? Извини, просто необычно было услышать это от кавказского мужчины.
— К этому — никакого, — уже немного спокойнее ответил Тагир, — это наша семейная традиция.
«Однако… — думал я, слушая Тагира. — Бывает же так…»
Оказалось, что дед Тагира воевал в Афганистане, а прадед — в Великую Отечественную. Со слов Тагира, именно прадед, вернувшись с войны, в которой он дошёл до Польши старшиной и Героем Советского Союза, вынес из дома Коран и запретил всякое вероисповедание.
— Однажды я спросил отца, почему мы не ходим в мечеть и не чтим Мухаммеда, посланника великого Аллаха, управляющего Судным днём, как это делают все жители нашего села. Отец мне сказал, чтобы я больше не задавал таких вопросов и чуть позже рассказал, как спросил это же у своего деда. Его дед сказал тогда, что Аллах не может допускать таких дел на земле, и что он вдоволь насмотрелся безбожия на войне. Перечтъ старшему в роду не стал никто. Мой прадед остался один из пятерых братьев, ушедших на войну. Двое его старших братьев погибли под Севастополем, один под Новороссийском и ещё один под Курском. Его отец не вынес смерть своих детей и умер после полученной похоронки на третьего погибшего сына… — закончил Тагир.
— Династия мужчин-воинов… Понятно… — подытожил молча слушающий всю историю Кусок.
— А почему именно сюда ты решил отправиться? — вновь втиснулся в разговор Выдра. — Мало горячих точек в мире?
— Для меня, — уверенным тоном ответил Тагир, — местные духи такие же шайтаны, с которыми воевали мои отец и дед. Этот псевдохалифат искалечил сотни детей и убил тысячи мирняка. Столько людей погубили из-за денег, нефти и идеалов радикального ислама…
— Да не гони! — Выдра был явно в ударе. — Ты слышал про Руанду? Там грохнули почти миллион людей за три месяца, вырезая по десять тысяч негроидов в день! И это в тех же девяностых было! Там зажмурилось в два раза больше людей, чем в сумме от атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки! Ни ты и никто другой в мире тогда бровью не повёл! Почему же ты в Африку не попёрся восстанавливать справедливость и проявлять доблесть воина? Хочешь сказать, лишь потому, что не знал никого из убийц лично? Да хер там, за баблом ты сюда прилетел, и плевать тебе на этих искалеченных детей и тысячи мирняка!
— А что тебя возмущает? — спросил Выдру Фил, сдержавший Тагира, подавшего корпус тела вперёд. — Ты-то сам сюда за каким интересом прилетел? И перед кем ты сейчас киношного наёмника из себя корчишь?
— Ни перед кем! — Выдру несло. — Все мы здесь только за деньгой! Похуй, что здесь творилось до нас, и похуй, что здесь будет твориться после нас! Ватный совкодроч тут ни к чему! Я вообще считаю, что отбор должен происходить более тщательно, по-военному!
— А как это, по-военному? — вставил свой вопрос Шум.
— А вот так… — немного выдохнувшись, продолжал Выдра. — Фильтровать всяких политически мотивированных умников с бывшими ментами и брать только военных запаса. Нам вообще тут статус военных и звания должны дать. Военные льготы, жильё, пенсию, льготы детям погибших при исполнении..
— Ты дебил или ты действительно так считаешь? — ошарашено смотрел на Выдру Кусок.
— Почему это?
— Потому, что став военными, мы ничем не будем отличаться от тех вояк-контрактников, которые сюда приезжают. И командование нам установят сплошь из зелёных сапогов, умеющих только маршировать и разбираться в картах. Зарплату ты тоже военную хочешь? Или думаешь, что она такой же останется?
— Ну, я… Я… — стал мямлить Выдра.
— А скажи-ка мне, как вояка запаса бывшему менту, — не выдержал и вклинился
— Кто? — непонимающим взглядом таращился Выдра на меня и окружающих.
— Задница нового взводного. Нравится быть Табаки при Шерхане?
После смены с фишки, спускаясь с веранды во двор, я увидел приближающийся УАЗ с Бастой, который привёз нам питьевую воду и сухие пайки. Во время выгрузки провианта и в разговоре за «жили-были», Баста, между прочим упомянул, что во время разборок по поводу атаки квадрокоптера в сводном штабе, присутствовал и Камрад. Баста, сплёвывая, рассказывал, как Гремлин и Выдра усиленно морозились от него, не здороваясь и всем своим видом давая тому понять, что он — никто.
— Слышь, ты… — Выдра встал и, шипя, сделал шаг в мою сторону.
— Стоять! — прервал всех Ворон, вставая между нами, хотя я даже не дёрнулся со своего места. — Разошлись по углам! Драки нам тут ещё не хватало! Давно в контейнере никого не было?! Ты! — обратился он к Выдре. — Соображай, что несёшь, вояка, блядь! И ты! — это уже мне. — Не провоцируй!
Здесь каждый сам ебёт свою совесть! И нехуй ей меряться! Это всех касается! Не забывайте, у нас ДРГ [29] под носом шарится! Так что всё внимание и боевую удаль направить на врага, а не друг на друга! Всё! Всем спать!
29
ДРГ — малое подразделение или группа, используемые для разведки и диверсий в тылу противника в военное и предвоенное время с целью дезорганизации тыловых учреждений, уничтожения или временного выведения из строя военных объектов, транспорта, связи, а также сбора информации о противнике.
— И разошлись, как в море корабли… — пробубнил Шум. И, хоть я его и не видел в этот момент, я был уверен, что он улыбался. Как всегда.
Превышенное время в командировке давало о себе знать. Те, кто это проходил, знают, как начинают выбешивать особенности того или иного бойца, находящегося рядом с тобой. Любая мелочь, несопоставимая с твоим эго, становится сначала мелким камешком в обуви, перерастая со временем в камень преткновения, о который ты рано или поздно споткнёшься.
Спать не хотелось. Уютно укутавшись в бушлат, я курил возле затухающего костра во дворе. Местное небо ночью очень красиво, если ночь безветренна и безоблачна. Непривычно яркие звёзды и, кажется, можешь достать их рукой, настолько они кажутся низкими. Осень подходит к концу, а это значит, что скоро грядут ночные заморозки и песчаные бури. Днём ещё может быть тепло, а вот ночи будут уже не такими, какими были…
Выбив из своего потрёпанного «калаша» шомпол, я ворочал им затухающие угольки от той скудной сгоревшей мебели, которую сожгли сегодня парни, пытаясь поджарить на открытом огне пристреленную курицу. Кураж и жажда отведать свежего мяса помешали здравому смыслу, так как жарить куриное мясо на горящих обломках лакированной домашней утвари было заранее пропащим делом. Такое мясо горчило и отдавало привкусом краски. Но изголодавшихся по вкусу нерафинированной еды бойцов это мало смущало. Неиспользованные в пищу остатки курицы догорали в этом же костре. Глядя на обгоревшую в костре голову убитой птицы, я невольно испытывал слабую тревогу.
«Какие-то бородатые черти петляют вокруг посёлка и сбрасывают СВУ нам на головы. И их всё ещё ищут. Интересно, а мы, в случае их полномасштабного нападения на наши дома, так же умело маскировались бы и вели подрывную деятельность, как они ведут её здесь с нами?»
— Русс…
Я обернулся на тихий голос, но никого не увидел.
— Русси…
Я задрал голову вверх, пытаясь увидеть дежурившего на посту бойца. Но никого не было видно и на фишке. Опустив голову, я увидел лежащий у моих ног медицинский жгут. Снова Шум оставил или кто на этот раз?