Дольмен
Шрифт:
Сделав глубокий вздох, чтобы успокоить бешено колотящееся сердце, и продолжая отвлекать внимание Стефана, Мари почти налетела на скалу.
– Куда прешь?! Осторожнее!
Морино наклонился, чтобы осмотреть днище – нет ли пробоины? Тогда Мари рванула рычаг управления двигателем, выжав скорость до предела. Катер дернулся, Стефан потерял равновесие, и ударом ноги она выбила из его рук пистолет. Вне себя от бешенства, он бросился на нее.
Ферсен сразу догадался, что она собиралась сделать, и, прибавив скорость, полетел прямо на них, завязавших отчаянную борьбу,
На самом деле никакого чуда не произошло и Ферсен действительно выбрался из квартиры Морино целым и невредимым. Его спасла отличная реакция. Когда Морино выстрелил, он, взмахнув руками, качнулся и со страшным грохотом свалился на пол пристройки. К счастью, рядом оказался шкаф с медикаментами. Он быстро открыл его и вылил на пол с неплотно пригнанными досками флакон меркурохрома. [13]
Операция была рискованная, но Стефан на нее клюнул, Мари, к сожалению, тоже.
Но теперь, кажется, пришла его очередь дрожать от страха: сторожевой катер жандармерии, на борту которого разгорелся настоящий бой, направлялся прямиком на дамбу Молен, а воюющие стороны не осознавали, какая им грозит опасность. Люка на максимальной скорости приблизился и закричал:
– Прыгай, Мари! Скорее!
Встревоженная его криком, Мари обернулась, увидела сначала Ферсена, потом дамбу, попыталась уйти в сторону, но Стефан, воспользовавшись этим, нанес ей сильный удар и завладел оружием.
Помертвев, Ферсен наблюдал, как катер несется прямо на каменную дамбу, а Морино продолжает держать пистолет у щеки Мари. Раздался выстрел. Стефан упал на колени. Он стал целиться в Мари, но она уже выпрыгнула за борт. Через мгновение катер со всего размаха напоролся на дамбу Молен, разлетевшись на тысячи осколков, которые долго вращались в воздухе, прежде чем выпасть стальным дождем.
Они почти не разговаривали, упав в объятия друг друга. Никакими словами невозможно было выразить то счастье, которое они испытывали. Им казалось, что они расстались навеки, и теперь они точно знали: каждый из них, потеряв любимого, остался бы лишь половиной самого себя.
Поручив морской полиции заняться поисками останков Морино, они поспешили вернуться на остров, чтобы обыскать его квартиру.
Комната, скрывавшаяся за зеркалом, была оборудована по последнему слову техники, мониторы, на которых просматривались Ти Керн и его окрестности, не уступали тем, что были в жандармерии.
Сигнал на них поступал от видеокамер, установленных наверху маяка. Целый арсенал подслушивающих устройств и компьютерная техника последней волны, пульт управления, соединенный проводами с цифровыми записывающими устройствами, на которых Мари прочла разные имена.
– Морино все поставил на прослушку: комната Мари, комната Люка, рабочие кабинеты… Невероятно!
– Взгляни, это же синтезатор голоса, с его помощью можно имитировать речь любого человека!
Люка взял стопку дисков, помеченных этикетками: «Голос Гвен», «Голос Никола».
– Он всеми нами манипулировал.
Мари охватил такой гнев, что ей стало дурно. И только необходимость
– Какого он дурака изображал! Неспособного воспользоваться Интернетом… Посмотри, иди сюда! Стефан, оказывается, посещал специальные сайты, посвященные разным трюкам и магии!
Она кликнула на последний сайт, на котором побывал Морино. Открылось главное меню, и она выбрала строку «Видеоизображения». Оба замерли, когда перед ними возникли самые разнообразные технические средства, позволяющие превратить человека в живой факел. «Без малейшего вреда для здоровья почти на 30 секунд», – говорил комментатор, пока, вспыхнувший как сноп соломы, на экране «горел» каскадер.
– Так вот каким образом Риан имитировал свою смерть: сначала подстроил аварию, а потом стал «живым факелом»!
У Мари вновь появилось чувство, что ее предали, и она не понимала, почему оно было настолько горьким.
– А я-то верила, что он пожертвовал жизнью ради меня!
24
Резкое жужжание электроотвертки – неожиданный звук для места, посвященного безмолвию, – спугнуло чайку, присевшую на склеп Керсенов. Армель бросила беспокойный взгляд на свекра, чья черная шляпа подчеркивала его бледность.
– Лучше бы вам остаться в замке, отец. – Она с раздражением покосилась на полицейских, присутствовавших на эксгумации: – Чистой воды надругательство!
Несмотря на жару, Мари не могла без дрожи смотреть на гроб, поставленный на две деревянные опоры. Сделанный из светлого дуба, он выдержал проверку временем, но медные ручки почернели, как и пластинка с выгравированной надписью: «Эрван де Керсен, 9 апреля 1944 – 12 февраля 1962».
Накануне пришел факс из Дублина. Патрик Риан погиб 3 апреля 1947 года во время пожара, от которого полностью сгорела семейная ферма. Ему было три года.
Мари, прочитав сообщение, побледнела.
– Тот, кто выдавал себя за Риана, выбрал для своей цели человека, как и он, родившегося в тысяча девятьсот сорок четвертом году, у кого не было семьи, чтобы не оставалось живых свидетелей.
– Методика, характерная для активистов ИРА, – заметил Ферсен, пробегая текст глазами.
И вновь ощущение предательства на краткий миг больно отозвалось в сердце Мари. «…Мы были вынуждены встать под защиту Ирландской республиканской армии», – объяснял ей Риан, вспоминая свою полную опасностей любовную историю с молоденькой протестанткой из Белфаста.
– Он каким-то образом вытравил из регистрационной книги запись о смерти и воспользовался записью о рождении, чтобы в январе тысяча девятьсот шестьдесят второго года заявить о пропаже паспорта.
– А месяцем позже Эрван де Керсен погиб за рулем принадлежавшего Риану автомобиля, – добавил Люка.
– Подожди… Эрван ведь тоже родился в тысяча девятьсот сорок четвертом!
– Притом его разыскивали как дезертира. Веская причина, чтобы изменить паспорт.
– Значит… Риан и Эрван – одно лицо?