Дольмен
Шрифт:
– Кажется, перед нами открываются новые перспективы.
Они обменялись взглядами, в которых был один и тот же вопрос: кто же тогда похоронен в семейном склепе Керсенов?
Прокурор дал разрешение на эксгумацию. Хотя и не скрывал своего неодобрения.
Вылетел последний шуруп, и служащий похоронного бюро приподнял крышку. Прогнившее дерево треснуло, издав скорбный скрежет.
Старик пошатнулся, узловатые руки сдавили набалдашник трости так, что побелели суставы. Любопытство Армель одержало верх над чопорностью, и она наклонилась,
Мешки с песком. На внутренней атласной обивке, покрытой пятнами плесени, покоились… три мешка.
Артюс стал белее мела. Он взглянул на мешки с песком, потом на обоих полицейских, стоявших напротив.
Когда старик заговорил, отрывистая речь выдала его полную растерянность.
– Значит, мой сын не умер?
– Это лишь подтверждает наши предположения, – ответил Люка, кратко изложив ему историю с присвоением Эрваном чужой личности.
– Но… смех, да и только! – запротестовала Армель, уже оправившаяся от шока. – Мы принимали у себя Риана несколько раз. Будь он Эрваном, уж отец-то наверняка бы его узнал?
– Эрван покинул Ланды в восемнадцатилетнем возрасте, – напомнила Мари, – а в этом году ему исполнилось бы шестьдесят два. За сорок четыре года человек может измениться до неузнаваемости, особенно если тридцать четыре из них он провел в тюрьме.
Сноха Артюса не сдавалась:
– А глаза? Взгляд? Это единственное, что не меняется в течение всей жизни.
– Цветные линзы, – объяснила Мари.
Она протянула старику, который уже не пытался возражать, портрет, отпечатанный на лазерном принтере.
– Мы взяли фотографию Эрвана в семнадцатилетнем возрасте, «состарили» ее с помощью специальной компьютерной программы и заменили голубую радужную оболочку на серую. Вот приблизительно на кого мог походить сегодня ваш сын.
Сходство с Рианом оказалось поразительным, хотя у писателя отсутствовали мешки под глазами и второй подбородок. Пластическая операция. В дальнейшем выяснится, что Риан поступил в клинику пластической хирургии в Рон-Пуэн через несколько дней после выхода из заключения.
Портрет воображаемого Эрвана задрожал в пальцах Артюса.
– Риан… Эрван… Какая разница… – с трудом выговорил старик, – оба теперь мертвы…
– Оба мертвы, но тел не обнаружено, – заметил специалист по ритуальным преступлениям. – Сами делайте вывод.
Люка посмотрел на Артюса. В голубых глазах, которые должен был унаследовать его сын Эрван, ему почудился странный блеск. Страх. Страх перед лицом близкой смерти.
– Его ужас при виде пустого гроба непритворный, – прошептала Мари, проводившая глазами согбенную фигуру удалявшегося старика.
– Акт мести еще не завершен… я говорю о писателе, – уточнил Люка. – Если Риан не захотел, чтобы в его семье знали, кто он такой, значит, с ними он еще не разобрался.
Дождавшись, когда Армель и отец сели в лимузин и выехали с территории замка, Пьер-Мари снял трубку телефона и заказал билет на ближайший международный авиарейс из
Он бросил взгляд на стенные часы и успокоился. Если поспешить, можно успеть на последний паром.
– Повторяю: пункт назначения меня не интересует. У вас есть выбор, не так ли?
Он пододвинул табуретку к старинному шкафу и встал на нее, чтобы достать сверху чемодан.
– Лондон? А подальше, чем Англия, ничего нет? Хорошо, хорошо, пусть Лондон!
Пьер-Мари подцепил ручку чемодана, когда легкий шорох заставил его повернуть голову. Тревога овладела всем его существом, и, потеряв равновесие, он чуть не упал.
Под дверь кто-то просунул письмо.
Керсен-младший слез с табуретки и дрожащими руками вскрыл конверт.
Он был пуст.
Расколотая надвое сургучная печать изображала круг, ощетинившийся восемью маленькими черточками.
Пи Эм осторожно приоткрыл дверь. Никого. Он тихонько прошел несколько шагов по коридору. Ни души. Уставившись на конверт, он вернулся в комнату. На том конце провода взвизгивал женский голос.
– Да… Что?… Ладно, пусть экономическим классом! – скованный страхом, выдавил он.
Закрыв за собой дверь на ключ, он застыл, увидев пожелтевший листок, положенный на самое видное место кровати. «Незнакомка из Молена». Статья из «Телеграмм де Брест» от 5 июня 1968 года.
Пи Эм уставился на нее с изумлением, но тут раздался голос:
– Кому первому пришла в голову мысль поиграть в береговых разбойников в ту ночь? Жильдасу, Иву, Лойку, Гвенаэль, Кристиану или тебе, братишка?
Он мгновенно узнал этот голос, с нежными и в то же время торжественными интонациями. А ведь он не слышал его – страшно подумать! – с раннего детства.
Керсен-младший обернулся.
Он был здесь, в комнате, несмотря на запертую на ключ дверь.
Фигура Риана. Голос и светло-голубые глаза Эрвана.
Под этим взглядом Пи Эм съежился. Он готов был поверить в привидения.
Но тут рука схватила его за горло. Вполне реальная рука, реальнее не бывает. Пьер-Мари стал отбиваться, но не мог: он был полностью во власти нежданного гостя.
Полузадушенный, с вытаращенными глазами, он пробормотал, что застрельщицей в этом деле была Гвен. «Если струсишь, – бросила она ему, – никто не будет с тобой водиться!» Ему не хватало воздуха, и он не смог продолжить.
Последней Пи Эм увидел закачавшуюся перед глазами стену. Потом все погрузилось в темноту.
Когда к нему вернулось сознание, он ощутил прикосновение к чему-то холодному, влажному и бугристому. Пьер-Мари осторожно приоткрыл глаза и тут же заморгал от яркого света лампы. Ушло около минуты, пока он сообразил, что сидит прямо на влажной земле в какой-то пещере, куда, очевидно, его затащил Риан – или все-таки Эрван? Помещение было оборудовано наподобие походного лагеря. Только самое необходимое. Единственное излишество – морозильная камера, работающая на газе. По крайней мере то, что Пи Эм сумел рассмотреть, когда привык к темноте.