Дом для демиурга Том 2: Реальность сердца
Шрифт:
Фелида Скоринг, лишившаяся в день переворота дома - сдуревшие горожане сожгли его, впрочем, бывшая фрейлина считала, что произошло это и с разрешения, и по воле самого герцога Скоринга, - поселилась у госпожи Эйма. От приглашений герцога Алларэ и Алессандра Гоэллона она отказалась по подсказке Клариссы, сказавшей, что куда приличнее будет поселиться у них. Матушка, кажется, знала наизусть все тонкости столичных правил хорошего тона - и с удовольствием пренебрегала ими при первой необходимости; однако, в случае Фелиды она таковой не увидела.
– Милая, вам есть где поселиться, не нарушив и самое малое из правил приличий, - напомнила Кларисса.
– Не стоит давать никому повода для сплетен.
– Мама, поговори с ней, вдруг она больна?
– как-то попросила встревоженная таким поведением Ханна.
– Нет, она вовсе не больна, - улыбнулась Кларисса.
– Точнее уж, у вас одна и та же болезнь на двоих. Только тебе хочется бегать, а ей сидеть и мечтать. Вы просто очень разные.
Ханне и впрямь хотелось бегать. Бегать, танцевать, мчаться галопом на любимой гнедой кобыле, не спать до утра, охотиться и то хвататься за вышивку, то за вязание, то упражняться с рапирой - до изнеможения, до боли в плечах. Господин герцог Алларэ, едва обративший на нее внимание, безупречно вежливый и безукоризненно любезный, заставил ее потерять покой и полюбить самые слащавые, самые глупые из романсов. К счастью, Фелида не слишком упрямилась и по вечерам пела, аккомпанируя себе то на лютне, то на клавикордах.
Только вот синеглазому печальному герцогу, кажется, не было ни малейшего дела до страданий северянки...
– Детка, тебе стоило бы насторожиться, если бы герцог Алларэ проводил все время здесь, а не во дворце. Он глава королевского совета. О мужчине, способном пренебречь делом ради самой прекрасной на свете женщины, стоит забыть как можно скорее, - утешала ее Кларисса.
– Со временем все образуется, вот увидишь. А если нет - ну что ж, бывает и так. Ты же не побежишь топиться?
– Нет, - смеялась Ханна.
– Топиться - это слишком. Но тогда я выйду замуж за владетеля Льяна. Ему, конечно, под шестьдесят, но зато он может пронести меня на руках пятьдесят шагов.
– Это, конечно, серьезный повод, - улыбалась матушка.
– Еще у него семеро детей от двух покойных жен и два десятка внуков. И длинная рыжая борода. Не мужчина, а сборище достоинств!
– Борода ему идет!
– Разве я спорю?
– округляла глаза Кларисса.
– Выгоднейшая партия, милая! Может быть, напишем отцу?
– Я погожу...
– Вот и славно.
Из двух влюбленных барышень первой повезло Ханне; Фелида пока что не дождалась визита младшего Гоэллона, который в первый день знакомства не мог отойти от скорийки на шаг, а потом вдруг пропал, не удосужившись даже написать ни к чему не обязывающее письмо. Печалило ли это рыжеволосую, могли догадаться только Мать и Воин, способные читать мысли смертных - она не жаловалась и не вздыхала, и даже в случайной беседе не поминала Алессандра; а вот у Ханны Фиор Алларэ с языка не сходил. Она выпытала у матушки все, что та знала о королевском первенце, а потом принялась старательно собирать городские новости и сплетни. Увы, о главе королевского совета говорили очень мало - он не давал поводов ни для брани, ни для восхищения; это удивляло даже Клариссу.
– Герцог Алларэ - благородный человек, умеющий себя вести и не склонный к сумасбродствам, - пожала плечами Фелида.
–
– Фу, - сморщила нос Ханна.
– Это же... редкостное трепло!
– Ты очень сильно заблуждаешься, детка, - глаза матушки потемнели.
– Не путай внешнее и внутреннее. Ты слишком мало знаешь Реми, чтобы верно судить о нем.
– Все равно герцог Алларэ лучше, - упрямо стукнула ножом о тарелку Ханна.
– И красивее!
– Последнее несколько неожиданно... как и твой выбор слов, - Кларисса расхохоталась.
– Право, милая, тебе же не десять лет!
– Господин герцог Алларэ - очень достойный и привлекательный человек, - церемонно выговорила Ханна.
– Так лучше?
– Несомненно.
Достойный и привлекательный человек, пригласивший Ханну на невиннейшую конную прогулку по парку, робел и стеснялся так, словно ему и самому было десять лет. Девушка же любовалась тем, как ловко он держится в седле, как ладно на нем сидит темно-зеленый кафтан, через прорези на котором просвечивала снежно-белая рубаха, как падают на плечи густые - на зависть любой девице - чисто-золотые волосы. Все в нем казалось Ханне верным, соразмерным и красивым; слова матушки, как-то обмолвившейся, что Фиор не слишком хорош собой, зато очень добр, были ей наполовину непонятны. Это как надо смотреть?..
Фелида деликатно держалась поодаль, лениво беседуя с грумом. Разговор Ханне приходилось тащить на себе, словно тяжеловозу - груженую товарами телегу. Ее не слишком пугали неразговорчивые мужчины, все уж лучше, чем фонтан острот и дурных шуток по имени Реми, но всему на свете есть разумный предел - так господин герцог Алларэ его перешел!
– Господин герцог, - сказала, останавливая кобылу, Ханна.
– Мне вот все кажется, что вы вовсе не хотите со мной даже разговаривать!
– Ох... ну почему вам так кажется?
– сапфировые глаза полыхнули каким-то нездешним отчаянным светом.
– Если я показался вам нелюбезным, прошу меня простить! Мне слишком редко приходится беседовать с юными дамами...
– Это меня радует!
– Почему?!
– Если бы вы делали это слишком часто, мне пришлось бы повыдергать слишком много локонов...
– сообразив, что сказала, Ханна прижала ладонь ко рту, но было уже поздно.
Случайная глупость оказала неожиданное воздействие; она оказалась камушком, стронувшим с места лавину.
– Госпожа Эйма... мне кажется, вы составили обо мне слишком лестное и незаслуженное мнение!
– решительно выпалил Фиор.
– Я обязан разъяснить это недоразумение.
Ханна терпеливо выслушала печальную исповедь, которая вкратце сводилась к "я ничего не сделал и вы слишком хорошо обо мне думаете". Не расскажи ей Кларисса все, что знала о жизни королевского бастарда - а знала она не так уж и мало, пусть и с чужих слов, - северянка бы, наверное, рассталась со всяким романтическим чувством, преисполнившись отвращения к этому покаянию; но она понимала, откуда что берется.
– Вот что, господин герцог, - решительно сказала она.
– Я вам не священник, чтобы мне исповедоваться в грехах, и не судья, чтобы выносить приговоры. Мне кажется, что вы на себя глупо клевещете, и больше я ничего подобного слышать не хочу! Я видела, как вы отнеслись к Араону, я слышала, как он о вас говорил, и мне этого достаточно! И еще я знаю, что он сделал...
– шепотом прибавила она, потом заговорила громче.
– Вы же, кажется, единственный, кто не счел, что пятнадцатилетнему дурню нужно мстить, как взрослому. Если вы продолжите каяться в том, в чем не виноваты, я... я тресну вас по уху, и думайте после этого о моих манерах все, что захотите!