Дом, где живет чудовище
Шрифт:
Не успела. Эдсель. Серьезен, собран, очень трогательно хмур и мило раздражен. Что со мной творится? Похоже на какое-то магическое отравление. Перепады настроения такие, что меня саму изумляет, представляю, как все это выглядит со стороны: подслушивала, растекаясь сиропом от звука голоса, хихикала и кокетничала с Лансертом, осталась практически равнодушна к гибели девушки и плакала над завтраком. Теперь вот, умиляюсь чужому раздражению и не делаю и попытки обойти, хотя так прочь рвалась. Чудовище за спиной любопытничало, выглядывало из-за меня,
— Вы быстро на ноги встали. — Алард смотрел в мою сторону, но не на меня. Касался глазами рук, волос на макушке, вот на ухо посмотрел, задержался на краешке воротника и снова на руки, что я держала сложенными одна на одну перед собой на уровне живота.
— Это все Орвиг, — ответила я, и из упрямства старалась поймать его взгляд, но не успевала.
— Не думал, что вы станете плакать.
Ресницы… Почти успела. Это как ловить солнечный блик на воде — лепит глаза и не дается. И маска эта холодная. Неужели у него их только две?
— Считаете, меня неспособной на слезы?
— Считаю вас способной на флирт в двух шагах от погибшей, — пригвоздил Эдсель. Теперь его раздражение не казалось мне милым. Взгляд был направлен мне в лоб, как арбалетный болт.
— Вы говорите так, будто я виною.
Я грублю? Да. Я тоже раздражена, это заразно, и взгляд никак не поймать. Упрекает меня за то, что я с Лансертом смеялась, за то что подслушивала или за то что не устроила истерики прямо там, на улице? Так вот же платок. Он сам мне его дал…
— Ваш запах, — процедил Алард. — Он везде. В доме. На мне.
— Так может, стоит держаться подальше?
— Как будто это возмо…
Серое. Поймала. Попалась. Раньше меня пугало серое, теперь я ищу его взглядом. Злая шутка.
Замолчал, сжал губы ниткой, такая же нитка между бровей, шагнул ближе и в дополнение к платку всучил мне конверт. Да, Алард Эдсель тот еще мастер подарки делать.
Вернула платок. Конверт был интереснее. Я его помнила. Бумага замялась на уголках. Его не раз открывали, вертели в руках и клали обратно на стол, возможно, носили в кармане и проверяли, не выпал ли.
— Что это?
— Это ваше приглашение на концерт в Золотом.
— На конверте ваше имя.
Эдсель выдернул конверт, достал приглашение и вернул мне уже без конверта.
— Теперь это просто приглашение. Подарок. Компенсация за то, что в иное время вы не можете покидать поместье, кроме как с Орвигом или… Только с Орвигом.
Вероятно, он хотел назвать и себя, но вспомнил, чем закончилось последнее сопровождение, и решил не договаривать.
— Это не похоже на акт дарения, — возразила я.
— А на что это похоже, по-вашему?
— На торг.
— Хорошо. Пусть будет торг. Я хочу купить ваше послушание, мисс Дашери.
Он странно дернул головой, будто у него невыносимо зудело лицо под маской и ему хотелось потереться ею о плечо, чтобы унять этот зуд.
—
— Нет! — резко, отрывисто. Его рука сжала мою и пульс забился под жесткими пальцами, эхом отдаваясь во всем теле.
— Нет, — уже спокойнее, почти спокойно, но под пальцами — билось. — Нет, пока все это не закончится.
Он смотрел мимо меня в зеркало, туда, где чудовище. Надо же, столько пенял мне за то, что не видит моих глаз, а сам вновь уставился на спину… Это он так думал, что на спину. Чудовище всегда начеку, и если вам кажется, что вы видите его спину — оно видит вашу и приноравливается, как бы послаще вонзить зубы вам в шею, сунуть длинные когти под ребра и погладить ими беззащитный трепещущий комок из надежд и чаяний.
— А если это не закончится никогда? — я тоже не смотрела, мне достаточно пульса под пальцами. Чтобы чувствовать, глаза не нужны.
— Значит, никогда.
— Я не ваша собственность, — я дернула свою руку, но только увязла глубже. Эдсель развернул меня к себе спиной и обхватил, как когда-то Лансерт на прогулке в Статчене.
К себе спиной, к зеркалу лицом.
Они удивительно смотрелись вместе. Чудовище и Эдсель. Притворщики. Один прятал свое лицо под маской, вторая разрисованной мазками и линиями рукой скрывала тавро на плече.
— Что вы видите? — “рра” рвало сонную тишину гостиной, и мне чудились когти под ребрами. Шевельнусь — и сердце насквозь. А хотелось бы пальцы, что вынут прижатый воротником локон, щекоча шею, или коснутся тонкой кожи там, под коленом, где тугая лента чулка, а под ней — бьется. И чтобы губы вскользь по виску, как сейчас.
— Что вы видите там, Элира?
— Чудо… — голос не мой, — чудовище.
Я закрыла глаза, мне достаточно. А Эдсель уронил руки. Свои и мою. Прости, Лар. Ты вернулся, а я вот так, зубами в шею. Хороша благодарность.
— Мы договорились? — спокойно спросил он.
Я кивнула.
Здесь был ковер, и я не слышала, как он ушел. Алард умеет даже по гравию ходить неслышно, а еще быстро добираться от поворота дороги до дома без лошади и ему не страшен оседающий под ногами край скалы.
“А вы, можно подумать, в воздухе зависнете, если земля из-под ног уйдет”, — как-то спросила я его, а Эдсель ответил: ”Вроде того”, смотрел, как на что-то занятное и чуть позже решил, что я люблю музыку. Любила. И танцы. Теперь — меньше. Но вот приглашение, и он вроде как купил за него мое послушание.
Тиран, самодур и скряга. Эльф, маг или… Я не стану думать об “или”. Просто не стану.
Приглашение жглось не хуже давешнего платка и я спрятала его за отворот манжета. Целиком оно туда не уместилось, дразнилось краешком. Потом переложу в место понадежнее, откуда не выглянет. В чемодан, например. Там сейчас места очень много стало. Только шуршащая бумага от подарка. Тоже вполне сокровище. Приглашение тоже бумажное, так что все очень удачно сочетается.