Дом, где живет чудовище
Шрифт:
Добрался, бросился к ее комнате проверять, едва успев нахлобучить другую маску. Серебристая, что была на нем раньше, осталась на пустыре вместе с камзолом. Толкнул дверь.
— Вы в порядке? — голос и гром слились, с подоконника текло, пол в комнате щедро усеивали осколки, а еще были насыпаны солью и выложены травами два круга-оберега.
— Уходите! — подскочившая девушка отчаянно уперлась руками в его грудь и толкнула обратно в коридор, а из комнаты, из-за закрывшейся перед ним двери тихим, дрожащим, обреченным голосом прямо под
— Твоя, я твоя…
Или показалось?
А маска душила. И тело вновь казалось тесным. Буря звала, в венах гудели молнии, и уже другой голос шептал ветром оттуда, снаружи, из мятущегося мрака:
— Твоя, я твоя, а ты — мой.
Эдсель бросил взгляд на дверь, быстро прошел по коридору, пересек холл в отблесках близких молний, швырнул личину на стол для писем и нырнул в грозовую пелену, подставляя лицо, плечи, спину, запутавшееся сердце под плети воды. Почти бегом добрался до обрыва и бросился вниз, становясь наконец тем, кем был, полностью отдаваясь во власть стихии.
Сила пела в крови, буревой мрак сиял, и бьющие в грудь потоки воды казались нежными девичьими пальцами, а ярящееся море в пене кружев — брачным ложем. Среди туч проступал прекрасный женский лик: глаза — звезды во тьме, волосы — ветер, губы, что были слаще жизни… Были… А руки белее снега уже тянулись молниями навстречу, обнимали, и дрожь желания прокатывалась по телу.
В прошлый он раз опоздал. Ведь было из-за чего…
Пальцы, бабочками порхающие над конвертами…
Каштановая прядка на склоненной к столу шее…
Жемчужно-розовая шаль на плечах и танцующая в тумане над озером цапля…
Напряженная спина, отзвук его желания в сбившемся дыхании, теплая впадинка, прижатая к его колену и мокрое платье бесстыдно облепившее тело…
Голос-шелест:
— Я твоя.
Пусть не ему, кому-то другому, но живой, настоящий, рядом…
Может стоит уже прекратить насиловать душу, гоняясь за призраками среди волн и молний?
Ветер, что прежде ласкал, ударил в грудь тараном, опрокидывая. Небо и море поменялись местами, соленая и горькая вода хлынула в ноздри и пасть, гася плеснувшее пламя, оплела, придавила тяжестью полотнища крыльев, и потащила вниз, в ледяную бездну.
Эдсель рванулся, жилы и мышцы взвыли от усилия. В сторону и вверх, будто из водоворота… Воздух… И новый удар. Ярость вспыхнула огнем, белым и злым, как сеть из молний, пытавшаяся спутать крылья и снова опрокинуть в водяной хаос.
— Алар-р-рд, — грохотало громом.
— Моой, — выл ветер, — моой…
Живые не могут спорить и сражаться со стихией, но он и сам — стихия, огонь, танцующий в хаосе молний, лезвия крыльев, вспарывающие воздух, рев грома среди клубящегося мрака туч, штормовой дракон.
Его ударило снова, но он был готов. Провалившись в воздушную яму, сомкнул крылья, нырнул под задравшуюся волну и, пронесясь под беснующейся водой, вновь вырвался на поверхность и помчался к берегу.
Край скалы обрушился
Через минуту он уже бежал, браня себя за черствость, эгоизм и скудоумие.
Полынь, круг из соли, обреченность и страх в глазах до того, как перед ним захлопнулась дверь и голос-шелест: “Я твоя” кому-то другому…
Элира…
Холл, коридор, дверь…
— Элира!
Комната казалась пустой. Неверный свет снаружи, размазанный круг из соли и пучки трав, осколки выбитого стекла. Пахло горечью, терпкой сыростью, дождем, кровью… Никого… Тогда откуда это звук замирающего дыхания, едва слышный за шумом дождя и убегающей прочь грозы?
— Элира…
Алард нашел ее на полу у кровати, свернувшуюся комком. Глаза были открыты и, не моргая, смотрели в одну точку. Лицо, грудь, насколько он мог видеть, и руки — в мелких кровоточащих порезах. В одной из них мисс Дашери сжимала край кружевной шали, той самой, подаренной. Когда Алард, опустившись на колени, попытался ее приподнять — она задрожала и сделалась холодной и влажной, как тающая сосулька.
— Элира, — он пытался поймать ее взгляд, а потом просто прижал к себе.
Встать, не выпуская из рук колотящийся ледяной комок, было довольно сложно, но Эдсель справился. Усадил ее на постель.
Попытка вытащить шаль из руки не увенчалась успехом, Элира лишь сильнее сжала пальцы, и тогда Алард просто набросил жемчужно розовое кружево ей на плечи, заворачивая, как замерзшего ребенка в покрывало. Присел напротив, удерживая дрожащие запястья.
— Элира, вы меня слышите? Что случилось?
— Я просто… Я просто… — ее взгляд блуждал по комнате, безумный, страшный отраженным на дне обреченным отчаянием. — Окно разбилось. Окно разбилось, а я упала и вот. Это случайно, папа, я такая неловкая… Нет, что ты, он никогда… А это просто пол натерли сильно и перила гладкие… Он меня любит! Нет, не надо с ним говорить… Пожалуйста. Нет, я… если ты это сделаешь, я… Я больше не приеду, я…
Замолчала. Взгляд замер.
— Элира…
— Окно разбилось, а он упал, — снова заговорила она, глядя в пустоту. — Он упал, а я смотрела. Я чудовище, убийца…
Зрачки расползлись на всю радужку, в каждом по водовороту. Губы продолжали шевелиться беззвучно, но слова были те же: убийца, чудовище. Они звучали внутри Аларда его собственным голосом
Эдсель понятия не имел, что делают в подобных случаях, но нужно было что-то делать. Тащить через полдома в гостевое крыло на втором этаже, где расположился целитель? Так себе выход, но и оставлять ее было… страшно?