Дом на мысе Полумесяц. Книга первая. Братья и сестры
Шрифт:
— А в чем причина ссор?
— Кларенс Баркер. — При упоминании кузена Джеймс поморщился. — Майкл его презирает и так и не простил отцу, что тот взял его на работу. Когда дядя Эрнест вышел на пенсию, отец пошел наперекор Майклу и назначил Кларенса управляющим шерстеобрабатывающей фабрикой. Конни говорит, что он лентяй, хитрец и манипулятор, как и его отец Морис, и запудрил отцу мозги, чтобы тот его повысил. Его ошибки уже стоили фирме денег, и Майкл убежден, что Кларенс один в этом виноват. Впрочем, доказать он ничего не может, потому что Кларенс коварен и умеет подстроить все так, что виноватым оказывается кто-то другой. А отец не терпит ни малейшей критики в его адрес.
— Ты так не любишь Кларенса, но почему, вы же никогда не встречались? —
— Не встречались, но я помню его отца; они с тетей Бесси приезжали к нам еще до того, как уехали в Америку. Однажды я заметил синяки у нее на руках. Она мылась, а я случайно зашел в ванную. Мне было всего пять лет, я еще не мог сложить два и два, но дядя застал меня и вывел в коридор. Это был жестокий неприятный человек, и он пригрозил мне, что, если я расскажу об увиденном, мне не поздоровится. И не просто пригрозил, а подкрепил угрозу парой ударов и щипков, причем специально бил там, где синяков не видно. Таким был мой дорогой дядя Морис. Так что я не удивлюсь, если яблочко от яблони недалеко упало, и охотно верю всему, что Конни пишет о Кларенсе. Но главное — я полностью доверяю суждению Майкла.
— А почему твой дедушка Филип не вмешается? — спросила Элис.
— Он почти отошел от дел, — напомнил Джеймс. — Приезжает в контору всего дважды в неделю, да и то ему уже тяжело ездить так далеко. Мы, кажется, забываем, что живем здесь уже десять лет и в Англии время тоже не остановилось.
— А от Ады что-то слышно с тех пор, как она уехала? — спросила Элис.
— Конни пишет, что в конце прошлого года получила от нее письмо. Они с Элеонорой живут в Париже. Видимо, французы относятся к их ситуации с большим пониманием. Элеонора уже завоевала себе репутацию талантливой художницы, а Ада пишет статьи о парижской жизни для английского журнала, дает уроки английского и занимается переводами. А дома ее имя даже упоминать запрещено. Когда она заявила, что они с Элеонорой собираются жить вместе, разразился такой скандал, что по сравнению с ним наша с отцом ссора кажется милой перебранкой, — усмехнулся Джеймс.
Некоторое время они сидели в тишине, а потом, к удивлению Элис, Джеймс сказал, что знает, как решить проблему Конни и Майкла. Он вкратце описал свой замысел. Элис засомневалась.
— Джеймс, ты же никогда не захочешь вернуться в Англию?
Джеймс уловил тревогу в ее голосе.
— Никогда. Теперь наш дом здесь. Мы пустили корни и добились успеха, который превзошел наши самые смелые ожидания. Построили бизнес и сколотили небольшое состояние. В Англии этого никогда бы не случилось. И это только начало; бизнес развивается и крепнет, растут все сектора. Ферма и добыча минералов обеспечивают большую часть дохода, но мясоперерабатывающий завод и фирма по продаже консервов уже приносят прибыль, да и газета оказалась делом выгодным. Но главную ставку я делаю на нефтяной и топливный сектор, который пока только зарождается — с ростом популярности этих новомодных автомобилей он будет расти. Если мне удастся осуществить мою новую идею, деньги потекут рекой.
— И что это за идея? — подозрительно спросила Элис.
— Учитывая протяженность австралийских территорий, людям нужно будет по ним передвигаться, и автомобили тут станут незаменимыми. Но автомобиль нужно заправлять горючим, а во время путешествия водитель захочет сделать остановку, сходить в уборную, поесть и отдохнуть. Вот бы устроить сеть таких станций, где можно будет это сделать.
— Наверное, когда-нибудь я все-таки к тебе привыкну, — ответила Элис, отчаявшись угнаться за полетом его мысли.
Джеймс взглянул на нее; лицо его было серьезным.
— Кроме того, у нас прекрасный дом в живописном краю. Здесь потрясающий климат, идеально подходящий для детей. — Он потянулся, взял ее за руку и заставил подняться. — А теперь пора заняться увеличением численности нашего клана. Нельзя, чтобы моя младшая сестренка нас в этом обогнала.
* * *
Через
* * *
Сонни Каугилл праздновал победу школьной команды в первом матче крикетного сезона. Судья столько раз сигналил о вылете мяча за пределы поля, что у него наверняка заболела рука. Команда противника приехала из Халла и не сомневалась, что одержит верх над соперниками из Скарборо. Несколько сезонов подряд они выходили победителями и не понимали, почему сейчас должно быть иначе. За Халл играли сильные подающие; двое стартовых боулеров[23] были очень хороши и своей быстротой внушали страх большинству бэтсменов[24] школьной лиги. Подкреплением им служили несколько боулеров не столь быстрых, но с верным и точным броском, а главным козырем был игрок, умеющий бросать роскошные крученые мячи; его талантом уже заинтересовались несколько сборных графства.
Впрочем, все амбиции Халла разбились вдребезги, когда на поле вышел Сонни. Юный бэтсмен подрезал и подлавливал мячи, широко замахивался и ловко отбивал и отражал искусные подачи во всех концах площадки. Когда капитан объявил иннингс[25], от чаяний Халла не осталось и следа. Личный рекорд Сонни, который еще никто не побил, составлял сто семьдесят девять очков; таким образом, общий счет команды Скарборо составил триста пять очков за три калитки — недостижимая величина. Ни один игрок за всю историю школы не показывал столь высокий индивидуальный результат.
Помимо ребят из школы, поддержать торжествующего Сонни пришла большая компания родственников. Его родители, бабушка и дедушка взирали на внука с гордостью и восхищением. Кузен Чарли специально приехал на целый день и привез свою красивую молодую жену. Впрочем, они регулярно навещали родителей Ребекки на мысе Полумесяц. Услышав о матче, Чарли с Ребеккой взяли с собой и доктора Стивена Каллетона с женой Элизабет.
Филип Акройд наблюдал за игрой внука с особой гордостью и радостью. Особенно ему понравилось, как бесцеремонно Сонни расправился с игроком, бросавшим крученые мячи. Когда-то крученые мячи были слабостью внука, но долгие часы неустанных тренировок и консультация со старшим братом принесли плоды.
— Наконец-то вижу, что не зря он столько времени проторчал на южном берегу, — заметил Альберт, повернувшись к тестю.
Они еле успели пригнуться; свирепый удар по мячу направил его в листву, и мяч отрикошетил от стволов в ближайшей рощице. Филип довольно рассмеялся.
Прежде чем похвалить Сонни вслед за остальными, Ханна осторожно взглянула на Альберта. Когда ее отец отошел от дел, Альберт стал старшим директором группы компаний, и это повлияло на него не лучшим образом. Ханна не переставала из-за этого тревожиться. Она знала о свирепых стычках Альберта и Майкла и, хотя преданность мужу мешала ей сказать об этом вслух, глубоко сопереживала дочери и зятю, ибо коварство Кларенса Баркера не укрылось и от нее.