Дом на Уотч-Хилл
Шрифт:
— Особняк, который вам предстоит унаследовать, — с гордостью говорил мне мистер Бальфур, пока мы преодолевали подъём, — стоит на 572 акрах земли. Большая их часть — девственные леса с выдающимися живыми дубами, которые растут уже столетиями. Дуб Сильван — старейший, от 300 до 400 лет, его ветви раскидываются более чем на 600 метров.
Я женщина, не склонная глазеть с раскрытым ртом; во всяком случае, до сегодняшнего дня. Самый крупный дворик при доме, что был у нас с мамой, имел площадь пол-акра, и мы использовали каждый дюйм, засаживая всё кукурузой и тыквой, консервируя бобы и огурцы.
Не замечая мой шок, он продолжал:
— Как только вы устроитесь на месте, мы можем обсудить детали инвестиций Джунипер, её опасения в бизнесе, основанный ей траст. Само имение требует немалого осмысления. Особняк занимает западную часть холма. Старое кладбище, Уотч-Энд, к востоку. Уотч-Марш — это 120 акров диких болот к северу, а Уотч-Баррен — это скопление пещер к югу — будьте осторожны и дайте кому-нибудь знать, если отправитесь туда на разведку. Не заходите слишком далеко за кладбище, иначе окажетесь в Боттомсе с Литтлхоллоузами, что никогда не бывает приятным опытом, — он поморщился. — Мы склонны избегать того района. Тот город — и называть его городом в принципе излишняя щедрость — столь же тёмный и неотёсанный, сколько Дивинити яркий и гостеприимный.
— Литтлхоллоузы? — эхом переспросила я.
— Семья, которой жители Дивинити склонны сторониться. Их обычаи — не наши обычаи.
Пока мы проезжали через замысловатые ворота, открывавшиеся брелком, который он передал мне после использования, я с удивлением обнаружила, что двор за готической оградой весьма гостеприимен, с мощёной круговой подъездной дорожкой, которая огибала замшелый трёхуровневый фонтан, окружённый цветами.
Я вышла из машины и подошла к забору, убрав волосы от лица и скрутив их в узел, ибо на вершине Уотч-хилла действительно дул бодрящий бриз. Схватившись за железные прутья, я посмотрела между ними, и у меня перехватило дух от живописной протяжённости крохотного и опрятного Дивинити внизу. Как я и воображала ранее, дом восседал над городом как грозный страж: смотровой холм Уотч-хилл, наблюдавший за каждой деталью.
Проложенные с математической точностью улицы тянулись чёткими параллелями, разделяясь на аккуратные кварталы. В центре города была главная улица Коммонс, по которой я уже проезжала ранее. Шпили четырёх церквей возвышались к небу, такие острые и тёмные на фоне сумерек, и в окнах бесчисленных домов мерцал свет. Всё было очаровательно и идиллически, как раз такой город, где человек захотел бы воспитывать детей и наслаждаться хорошей тихой жизнью. «Преступности как таковой нет», говорил мистер Грэхем.
Я поворачивалась сказать мистеру Бальфуру, что вид был именно таким поразительным, как он утверждал, но тут что-то сорвалось с неба, опустившись на меня, ударив по голове и оцарапав плечо. Я вскинула руки в попытках защититься, пригнулась и всем телом встряхнулась, но не смогла избавиться от нападавшего, так что сжала руку в кулак и вслепую ударила.
— Мисс Грей, это Руфус! — вскрикнул мистер Бальфур. — Он вам не навредит. Не причиняйте ему боль. Успокойтесь немедленно!
Когда мне говорили «успокоиться немедленно»,
— Что такое Руфус?
— Филин. Руфус был питомцем Джунипер.
Я медленно выдохнула, беря себя в руки, затем выпрямилась. Когда я встала, хищник надёжно примостился на моём правом плече, и я повернула голову, чтобы осмотреть его. Филин напряжённо изучал меня одним свирепым кроваво-красным глазом. У него было откровенно демоническое лицо, его чёрные перьевые ушки трепетали на ветру. «Ну конечно же, — сухо подумала я, — с чего вдруг я ожидала, что питомец этой старухи окажется менее устрашающим, чем её дом?»
— Это не филин. Я видела разных сов, сипух, полярных сов, виргинских филинов. Они не выглядят так.
— Руфус — стигийский ушастый филин. Это уникальный подвид, и при определённом освещении их глаза могут выглядеть алыми. Вы обнаружите, что при дневном свете его глаза на самом деле тёплого жёлто-оранжевого оттенка — не то чтобы он часто открывал их днём.
Хищник повернул голову в этой жутковатой совиной манере, чтобы оценить меня сначала одним пугающе кровавым глазом, потом вторым, затем наклонился клюнуть меня в голову.
— Ой! — это не столько причинило боль, сколько застало врасплох, но филин, отпугнутый моим криком, оттолкнулся от моего плеча и взлетел на развилку дуба поблизости, где он сел, ероша перышки и тихонько ухая. Я бросила на мистера Бальфура мрачный взгляд. — В следующий раз предупредите меня.
Он поднял руки в жесте извинения.
— Если бы я предвидел, что Руфус может слететь и примоститься на вашем плече, я бы определённо предупредил вас, но я никогда прежде не видел, чтобы он приближался к незнакомцу.
— Он живёт в доме? От меня ожидается, что я буду пускать его внутрь по ночам?
— Нет. Днём он сидит на насесте в оранжерее. Девлин, должно быть, выпустил его на вечер. Он вернётся к рассвету.
— Девлин или филин?
— Руфус. Он знает, что надо ждать в нише снаружи, пока его кто-нибудь не впустит. Подойдёт любое время, в которое вы просыпаетесь. Он ночное животное, прилетает и улетает в сумерках, — он помедлил, затем добавил с некоторым раздражением: — Во многом сродни Девлину.
Вместе с чудовищным домом я унаследовала чудовищного филина.
— Кто такой Девлин?
Выражение отвращения было быстро замаскировано за тем, что, как я подозревала, было его улыбкой для зала суда, сплошь зубы и ничего большего.
— Он выполняет плотницкие работы в поместье и часто просто… бывает поблизости, словно считает себя связанным с данным имением. Это не так. Он здесь к вашим услугам, — добавил он, бросив на меня резкий взгляд. — И он работает лишь с внешней частью дома. Если захотите выполнить какие-то работы по интерьеру, позвоните мне. Он не работает внутри, — затем его взгляд потеплел, и он засуетился. — Надеюсь, Руфус не отпугнёт вас от нас, моя дорогая. Вы должны хотя бы увидеть дом.