Дом на Уотч-Хилл
Шрифт:
И всё же… мы так не походили на семьи, что жили в домах постоянства и неизменности. Это только мы двое всегда тихо прокрадывались в город, растворялись в темноте. Будучи ребенком, я притворялась, что мы хорошие ведьмы, вынужденные спасаться бегством от злого колдуна, заметать свои следы метлами с ароматом гвоздики и корицы. Мне нужна была эта фантазия. Легко почувствовать себя невидимкой, когда тебя с детства учат стирать все следы своего пребывания где бы то ни было.
Пока мама была жива, она давала мне почувствовать себя видимой. Со дня её кончины я дрейфовала незаметная, как призрак, лишённая даже такого утешения как дом, в котором можно было обитать.
Со временем я пойму,
Гораздо большее, чем просто четыре стены, невероятная мечта о жизни, «дом» всегда был для меня словом, перед которым невозможно устоять.
***
Когда я проснулась следующим утром, у меня было семнадцать смс-сообщений от Эсте, одно лихорадочнее предыдущего.
После кончины мамы я взяла привычку выключать звук на телефоне, когда ложилась в кровать, отчаянно желая тех редких нескольких часов сна, которые получалось урвать. Пока она была жива, я никогда не имела такой роскоши, как поставить телефон на беззвучный режим. Я научилась спать чутко на случай, если ей понадобится что-то посреди ночи или, Боже упаси (как только метастазы распространились на кости), она споткнётся и упадёт по дороге в туалет, сломав себе что-нибудь настолько серьёзно, что больше не сможет ходить. Теперь сон напоминал временную смерть, возможность ничего не чувствовать, состояние, которого я жаждала каждым атомом моего существа, полностью осознавая, что как только мой мозг проснётся, сокрушительное опустошение одиночества вновь пропитает меня до костей.
Я с шоком обнаружила, что проспала целых восемь часов, и поразилась ещё сильнее, узнав, что, если верить моим сообщениям, полиция уже ехала в мою студию, снятую на короткий срок в Франкфорте, Индиана, чтобы взломать дверь и проверить, жива ли я.
Будь это кто-либо, кроме Эсте, я бы не поверила — шеф Беккет ненавидел выполнять проверки благополучия, по возможности сваливал их на социальные службы — но Эсте умела убеждать людей, чтобы те выполнили её пожелания. Она входила, вся такая высокая, харизматичная и повелевающая. Даже я разок-другой становилась жертвой её махинаций, обвиняла её в том, что она накладывает чары, чтобы подчинить нас всех себе. Она бросала на меня опешивший взгляд и говорила: «Я бы никогда так не поступила, Зо. Тот, чья воля наиболее сильна, выигрывает в любой ситуации. Тебе просто нужно хотеть того, что тебе нужно, сильнее всех остальных. Страсть — это валюта вселенной».
Не вредило делу и то, что она была великолепной, с нигерийской матерью британского происхождения и шотландцем-отцом, с голубыми глазами, которые имели гамму от безоблачной лазури в моменты счастья до штормового аквамарина в моменты распалённости чем-то (а это случалось в 99 % времени), и с завораживающей мешаниной акцентов. Эсте была столь же непредсказуемой, сколько моя жизнь была рутинной; она могла быть занозой в заднице, и я её обожала. Большую часть времени, как это бывало с любыми сёстрами, кровными или избранными.
«Я в порядке. Я в Луизиане», — написала я ей.
«ЧЗХ?!!!»
«Я позвоню тебе через несколько дней и введу тебя в курс дела». Она ни за что не поверит, что произошло. Я сама не верила. Может, со временем и поверю. Если это всё не будет отнято у меня в любую секунду.
«Хера с два. Говори».
Когда мой телефон завибрировал,
«Прошло две недели! Это всё, что ты получишь. Где в Луизиане? Зачем? И как долго ты там пробудешь?»
Я задумалась на мгновение, затем — избегая вопроса «зачем?» — ответила: «Пока не уверена. Может, навсегда».
«Я приеду сегодня же после обеда!»
Я вздохнула. Как только Эсте приняла решение, легче изменить траекторию метеорита, чем заставить её передумать. Она найдёт рейс самолёта, закажет такси и окажется у меня на пороге через считанные часы, если я не отвлеку её альтернативным планом.
«Как насчёт пятницы? Сможешь уехать? Остаться на выходные?»
«Я всегда могу уехать. Адрес?»
«Город называется Дивинити. Дом на Уотч-хилл».
«Адрес?»
Я нахмурилась, озадачившись. «Я не знаю, есть ли у этого места адрес». Суть в том, что этому дому и не нужен адрес. «Ты найдёшь без проблем. Спроси у кого угодно в городе, тебе покажут». Я хихикнула, представляя выражение на её лице, когда она поднимет взгляд и впервые увидит дом. Интересно, передёрнет ли её той же внезапной дрожью?
«Ты не можешь приехать до шести вечера».
«Почему нет, чёрт возьми?»
«Долгая история. Расскажу, когда приедешь. В шесть. Не раньше».
Хотя я даже не уверена, что наследство действительно моё, я не собиралась подвергать его опасности, если оно всё же будет моим.
Я начала опускать телефон, но экран снова засветился.
«Они нашли сейф? После пожара?»
Я моргнула. «Что?»
«Твоя мать говорила мне на тот случай, если с ней что-то случится, что в её шкафу есть огнеупорный сейф. Она хотела, чтобы он оказался у тебя. Он у тебя?»
«Когда мама сказала тебе это?» Я не знала про сейф, но Эсте знала?
«Много лет назад. Я заходила в гости, но тебя не было дома. Она была в странном настроении. Она реально предложила мне чай, как нормальному человеку, и всё такое». Я слышала, как сухо Эсте произносит эти слова. Наши матери так презирали друг друга, что относились к нам в лучшем случае с ледяной цивилизованностью. «Он пережил пожар?»