Дом Немилосердия
Шрифт:
Ее перепуганное лицо склонилось совсем близко надо мной, но и оно казалось мне каким-то размытым и нечетким. Я лежала, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле, а по голове как будто ударяют отбойным молотком. Каждый звук казался болезненно громким, а себя я не могла заставить произнести хотя бы слово.
— Вставай, вставай, — распорядилась Элли и с трудом поставила мое безвольное тело на ноги. — Пошли, госпиталь совсем близко…
Ее голос расплывался у меня в голове, и различать слова становилось все труднее. Я кое-как плелась следом, из последних сил переставляя ноги, а Элли придерживала меня за талию —
С удивительно четким осознанием того, что его имя может быть последней моей мыслью в жизни, я провалилась во тьму.
Очнулась я уже в госпитале, на койке в кабинете Ронды Уоллис. Сзади меня обдало холодным воздухом из кондиционера, а на потолке вертелись лопасти двух вентиляторов — пару минут я молча пялилась на них, пытаясь сфокусироваться. Слух вернулся секундой спустя: со стороны подсобки донеслись уверенные и гулкие шаги доктора Уоллис. Я поспешно закрыла глаза, все еще боясь оставаться в сознании надолго.
— Ожила уже, да? — раздался ее дружелюбный голос у меня над ухом. — Что ж ты так, девочка…
— Что со мной было? — спросила я заплетающимся языком.
— Обморок, — сказала Ронда, выключая кондиционер. — Подружка твоя сказала, что вы были в душном кабинете, вот тебе и стало плохо… Сесть можешь?
Я неохотно открыла глаза и села. Голова еще кружилась, но мир вокруг снова приобрел свои привычные очертания — что, разумеется, меня только обрадовало. Быть вынужденной Алисой в стране чудес мне не понравилось.
— Ну, вот и отлично, — обрадовалась доктор Уоллис. — Посидишь еще часик у меня, пока окончательно не придешь в себя, а потом Элли тебя в комнату отведет. Освобождение от физических нагрузок я тебе, так и быть, выпишу.
Освобождение… В первую секунду я обрадовалась: это значило очень многое. Это значило — никакой разминки на пределе сил, никакой самообороны на пределе нервов и, что главное — никакого мистера Берка с его язвительными шуточками и презрительным взглядом. Я уже представила себя лежащей на своей кровати в секторе, пока все остальные будут выслушивать придирки и насмешки тренера, представила себя в полном одиночестве — а ведь именно его мне и не хватало. Но затем… затем ко мне в полном объеме вернулась память, и я поняла, что я натворила перед этим.
Я вспомнила, как Берк выставил меня из зала вслед за Элли, как говорила со мной Касси, умоляя меня одуматься, и как я сама полезла на рожон, заявившись без приглашения к майору Рамирес, чтобы защитить подругу. Вспомнить все, что мы друг другу говорили, было нереально; но зато наиболее реальными казались мои последние слова — слова, после которых все вышло из-под контроля.
«Я не раскаиваюсь. И не собираюсь»
Дождавшись, пока Ронда снова скроется в подсобке, я положила ладонь на сердце. Оно билось ровно и спокойно, как обычно — настолько же спокойно, как и тогда, когда я бросила в лицо Рамирес прорвавшиеся откуда-то изнутри холодные слова. И тогда, прислушавшись к равномерному ритму, я вдруг поняла,
«Может быть, это и есть контроль?..» — глухо звякнуло где-то внутри. Я не знала. Но одно я знала точно: последнее слово впервые осталось за мной.
— Чай будешь? — Светлая во всех смыслах слова голова Ронды снова высунулась из подсобки. — Тебе бы не помешало.
— Это можно, — согласилась я. — Вам помочь, доктор Уоллис?
— Сиди уж! — рассмеялась она. — Что за люди пошли: их чуть-чуть отпустит, и они уже хоть горы воротить готовы…
— А что, много таких? — подыграла я.
— Пока что только двое, но вы друг друга стоите, — Ронда появилась как из ниоткуда, держа в руках большой электрочайник. — Говорила ж я ему: куда вы собрались, сидите дома… так нет же, надо было напугать своим видом весь Гарнизон.
Я усмехнулась в ответ на ее ворчание.
В следующий момент смех превратился в кашель.
— Коммандер Шарп? — спросила я каким-то чужим голосом, подняла глаза и тут же опустила их: я не могла. Я не могла вот так просто взять и выложить все карты — тем более тогда, когда с каждым днем все становилось только сложнее.
Раздался глухой стук: Ронда отставила чайник. Краем глаза я увидела, как она приближается к моей койке. Сев рядом, она положила одну руку мне на плечо, а пальцами второй мягко приподняла мне подбородок:
— Я все знаю, Тара. Он рассказал мне о тебе. И знаешь, что? Ты поступила совершенно правильно.
— Я понимаю, — кивнула я, стараясь не смотреть ей в глаза. — Но все это так странно… Я как будто теряю контроль. Когда дело касается него, я словно перестаю осознавать, кто я и что я делаю. И даже если я все делаю правильно, — в голове снова вспыли воспоминания последних дней, — я хочу, чтобы это было правильным и для него.
Опустив голову, я замолчала, как будто боялась, что наговорила лишнего. Доктор Уоллис сидела рядом, а ее узкая теплая ладонь все еще лежала на моем плече. Я чувствовала это тепло даже сквозь грубую ткань солдатской формы.
— Ты умная девочка, Тара, — начала она пару минут спустя. — Но тебе страшно, правда ведь? — Я снова кивнула. — Ты ищешь защиты, потому что тебе хочется держать все под контролем — так ты, кажется, сказала?.. Но ты не можешь. И никогда не сможешь, понимаешь это? — Я только вздохнула, уставившись в пол. — Ты хочешь, чтобы кто-то снял с тебя эту ношу, чтобы кто-то стал для тебя надежным тылом и прикрывал спину. Но я пока не уверена, тот ли это человек, милая. Я не уверена.
— Почему? — вскинулась я.
— У него есть власть, — сказала Ронда. — А человек, наделенный властью, может дать тебе лишь то, что эта власть ему позволит, и он будет действовать в согласии с ней. Но что, если ты и твои потребности окажутся вне этого круга? Сможет ли он выбрать между абсолютной властью и… тобой?
По правде говоря, я не знала. Я хотела этого, но и это было вне моего контроля. А я пока не могла привыкнуть к мысли, что контроль оказался не в моих руках.
— Мне говорили, что он верен обещаниям, — сказала я тихо. — Гарнизон не пошел бы за человеком, не способным выбирать.