Дом Немилосердия
Шрифт:
Я улыбнулась: мои руки уже лежали на шесте, похожем на тот, которым дерутся крутые азиатские парни в крутых американских боевиках. Он был довольно тяжелый, но я взвалила его на плечо и даже не пошатнулась. Берк проконтролировал процесс доставки зеркала и махнул рукой парням, чтобы те убрались куда-нибудь подальше. Я успела увидеть, как Логан обернулся на пороге, задержался там буквально на пару секунд и вышел, закрыв дверь.
— Ну что, готова?..
И началось. Если со стрельбой еще можно было как-нибудь смириться, то с этим боевым искусством у меня не заладилось с самого начала. Проклятый шест выскальзывал из рук, его заносило черт знает куда, а пару раз я чуть было не треснула саму себя по голове. Касси благоразумно спряталась
— Я больше не могу, — прохрипела я спустя несколько минут, поймав свое отражение в том зеркале.
— И почему я не удивлен? — прокомментировал тренер, ловко поймав рукой опять улетевший шест. При этом взгляд его все равно оставался потерянным, а голос казался механически неестественным. — Тара, это драка, а не танцы с бубнами. А ты как была деревянной, так и осталась.
— Да ну не могу я! — Я ухватилась за шест и села прямо на пол. — Вот хоть убейте, не могу, не мое это! Что толку в том, чтобы бить воздух, а?..
— А ты не бейся с воздухом, — раздался голос Касси из угла. — Бей своего врага. Ты знаешь, о ком я.
Я медленно повернула голову в ее сторону. Берк остановился на полуслове, а эхо пустого зала тут же разнесло эти слова по всему периметру. Конечно же, я знала. Более того, я и собиралась это сделать. Но не так скоро и не настолько решительно. И, разумеется, не дурацким деревянным шестом.
— Представь его, — продолжила моя подруга. — Представь его глаза, его улыбку, его голос, его силуэт. Представь, что этот человек стоит перед тобой. Возненавидь его, обрушься на него, вложи в удар всю силу. Я знаю, что ты сможешь это сделать. Ты ведь уже доказала это. Просто ударь. Ударь… как если бы от этого зависела твоя жизнь.
Я поднялась на ноги и посмотрела на оружие в своих руках. Касси была права: я могла. Я могла не только представить этого человека перед собой, не только сложить его образ в своей голове. Я жила с его образом в своей голове, и только там он еще мог существовать. Потому что если бы этот человек исчез, исчезла бы и я. И этот миг стремительно приближался.
— Ударить, говоришь?..
Ответом было лишь молчание. Взгляд Берка невыносимо больно упирался мне в спину, а о взгляде Касси не хотелось даже думать. Я сжала шест в пальцах и медленно выдохнула, повторяя, словно мантру, одну и ту же истину. Я должна была с этим покончить. Тысяча прожитых лет, тысяча проклятых миль, до самого поклона, до горького конца — покончить. Сделать вдох и покончить. Уничтожить. Убить. Разорвать на части, разъединить на атомы, разбить в мелкое крошево…
Удар.
Стекло со звоном разлетелось, и этот звук как будто пробудил меня. По всему периметру зеркала паутиной разбежались трещины, а я, как безумная, продолжала крушить его, нанося все новые и новые удары шестом — сильнее, больнее, громче, неистовее. Пол был усыпан осколками, и несколько из них впились мне в руки, но боли больше не было. Я собиралась покончить с болью раз и навсегда, чтобы никто и никогда не смог бы причинить ее мне, не смог бы задеть меня за живое, не смог бы ранить меня ни словами, ни оружием. Кровь капала на пол, и краем уха я услышала крик Касси — она заорала на меня, требуя остановиться. Остановиться? Останавливаться было поздно. Мое отражение, мой главный враг, должно было исчезнуть. Я продолжала и продолжала, а осколки разлетались все дальше и дальше. Я крушила, уничтожала все то, что было мной. Я должна была переломить себя, разбить себя, разломать, чтобы потом на этом пепелище склеить себя заново, собрать по частям и заставить идти вперед. Секреты и контроль уже давно ломали меня на куски, и только теперь я смогла увидеть трещины, покрывавшие
В самом деле, чем мы отличались друг от друга?..
Берк вырвал у меня из рук шест и отшвырнул его так, как если бы тот ничего не весил. Касси все еще кричала что-то непонятное — ее голос долетал ко мне как будто из-за непробиваемой стены, которую я тщетно пыталась сокрушить. Тренер схватил меня сзади, заломал мне руки, скрутил меня и швырнул на пол, и тогда — и только тогда — боль дошла до моего сознания, и я закричала. Я лежала на усеянном осколками полу и кричала, а Касси гладила меня по волосам. Я кричала до тех пор, пока не кончилось дыхание, а прикосновения рук подруги стали почти неощутимыми. Я понимала, что это она подтолкнула меня к еще одному краю, но это не была ее вина — когда-нибудь это должно было случиться. Моя жизнь? Моя жизнь ничего не стоила, и я проваливалась во тьму. Тьма обступала меня плотным кольцом, и я боялась, что потеряю сознание. Все вокруг угасало с каждой секундой.
— Берк, какого черта?!
И тут я подумала, что на этом моменте можно было бы не то что сознание потерять — умереть можно было бы с чистой совестью. Краем глаза я увидела, как тренер и Касси шарахнулись в разные стороны, и не нужно было гадать, что — или кто — стало причиной этого. Я узнала этот голос. Узнала эту рваную, неровную походку, и я знала о боли, которая стояла за всем этим. Я узнала эти глаза, в тот момент наверняка смотревшие на меня с жалостью, которую я ненавидела. Узнала нервное дыхание, узнала лицо, склонившееся надо мной.
И я узнала эти руки. Руки, которые в следующий миг подняли меня и медленно понесли в сторону выхода.
Глава тридцатая
Свет потихоньку возвращался. Возвращался вместе с ощущением времени, вместе со звуками, с болью и треском. Сначала мне показалось, будто этот треск — всего лишь следствие шума у меня в ушах, но потом я подняла голову и все поняла. Вернее, я попыталась поднять голову — слабость овладела моим телом полностью и без остатка. Изрезанные руки жгло огнем, но кровь, похоже, больше не текла. Я скосила глаза и увидела, что они довольно криво, но плотно перевязаны. Шевелить пальцами было больно, но возможно, и это успело меня порадовать — перед тем, как я перевела взгляд и увидела Шарпа.
Он сидел на краю дивана, сжимая в руке стакан с чем-то явно алкогольным, и, не отрываясь, смотрел на пляшущие языки пламени в камине. Мне захотелось вскочить и куда-нибудь сорваться, но я не могла. Я лежала на его диване без чувств и пыталась успокоить колотящееся сердце — оно билось о ребра так сильно, что, казалось, выломает их изнутри. Я понимала: это конец. Я снова оказалась во власти этого человека, и на этот раз — даже физически. Несмотря на режущую боль, я сжала кулаки и уставилась в потолок. Молчание, нарушаемое только треском огня, казалось нависшей надо мной лавиной. Я по-прежнему падала. Падала, стоило только ему появиться в поле моего зрения. Где бы я ни скрывалась, куда бы я ни бежала. Он всегда находил меня, находил и снова приковывал к себе — то жалостью, то благодарностью, то чувством долга, то жгучей ненавистью. Освободиться было невозможно — боль поджидала на каждом углу, таилась в каждой щели, дождем проливалась мне на голову, и я уже успела окунуться в нее с головы до ног.
— Тара? — Коммандер заметил, что я очнулась, и передвинулся чуть ближе. Я снова закрыла глаза, чтобы не встречаться с ним взглядом. — А я боялся, что ты не придешь в себя… Что же ты наделала, девочка-титан…
— Что я наделала? — отозвалась я, не открывая глаз. — Я уничтожила то, что сотворили вы. Ту девушку, которая любила вас и слепо подчинялась вам. Я не такая, как вы. Это была не провокация. Это было… искупление.
— Ты эгоистка, — сказал он. — Когда ты была со мной, ты думала не только о себе. Я не узнаю тебя такой.