Дом оставленных снов

Бунто Мария Павловна

– Я согласен со стерилизацией, но убивать "хранителей". Это не просто убийство. Это преступление!
– гнев программиста раскачивался подобно маятнику, увеличивая амплитуду ярости.
– Почти сто лет потребовалось на изучение мира снов! Мы едва познали тонкий мир, доказали существование равноправной империи и теперь это!
– Ольжечь сжал пластмассовую коробочку силясь ее раздавить словно пачку сигарет.
– Что говорит Мелика?
– хмуро бросил взгляд программист на неподвижного возле окна доктора.

– Она не может повлиять на это.
– вскинув голову не оборачиваясь на собеседника отвечал Лесик.

– Она должна.
– настаивал Ольжечь.

– Она не всесильна, друг.
– доктор наконец повернулся лицом к присутствующему.
– Ее партия безусловно игнорировала законопроект, но большинство есть большинство. Однако.
– воздев палец Лесик блеснул глазами, искры брызнули оптимистическим светом.
– Она выразила интересную мысль. Возможно ты сможешь нам всем помочь. Я протестую! Только ты можешь это сделать!
– доктор оживленно сел плотно пододвинув стул к напарнику, который ни как не реагировал на всплеск энтузиазма своего коллеги. - Госпожа Мелика, - Лесик выдержал нарочито уважительную паузу, после продолжил почти скороговоркой -

Предположила, что среди "хранителей" можно отыскать самое вместительное пространство! Это свойство уже наблюдалось ранее ученными и прошло ряд непродуктивных экспериментов. Однако же, если вернуться к этой гипотезе, то у нас есть реальный шанс отыскать одного, слышишь, одного "хранителя" и переместить в него всю собравшуюся империю! Конечно же нам понадобятся дополнительные ресурсы пространства и памяти, однако это самое очевидное, что мы можем сделать на данный момент! Понимаешь? Я верю в это! И поэтому мне очень нужен ты! Без тебя и твоей команды нам вряд ли удастся создать такой массив. Я даже не представляю как это вообще возможно технически, но уверен это сработает. И ты с этим справишься!- доктор ожидающе уставился на Ольжеча, выискивая в его статичной мимике хоть какой ни будь намек на восторг или раздумье. Однако же программист молчал сопровождая мыслительный процесс относительным шуршанием бровей.
– Не молчи! Твой вердикт?
– заерзал доктор на стуле не пытаясь учтиво скрыть нетерпение.

– Что будет с Посредником?
– сухо отозвался программист.

– Я не знаю пока, честное слово.
– раздраженно выпалил доктор всплеснув руками.- Давай пока сосредоточимся на одном "хранителе". Мне нужно знать, ты это сделаешь? Я могу рассчитывать на твою веру и помощь? Если да, мне нужно срочно связаться с Меликой.
– программист молча кивнул головой.
– Отлично! Отлично, друг!
– Лесик резко встал, можно с уверенностью охарактеризовать его подъем как взлет.
– У меня сегодня четырнадцать переселений. Сейчас я наберу Мелику и вечером встречусь с ней. От тебя я попрошу переговорить со своей командой и к утру предоставить подробный регламент. Укажи все необходимое, чтобы мы обеспечили тебя всем - всем для работы. И еще, - Лесик подошел к другу, бережно положил руку на пояс и сжав плечо низко добавил, - пожалуйста, ничего не говори Посреднику. Очень прошу тебя. Ничего не говори, ни слова. Я обещаю, что придумаю как спасти его. Но не сейчас. Сейчас мне нужно думать о двух мирах.

– У него тоже свой мир.- хрипло отозвался Ольжечь, в горле как будто что-то мешало и доктор бессознательно прокашлялся сопереживая другу.

________________

– Вместо головы у него кровавое месиво. Это уже не голова, но разорванный кусок мяса. Интуитивно во сне я понимаю, что это мой отец, однако все что было моим отцом - превратилось в искаженную гримасу злобы, боли и ненависти.
– молодой человек в очках протянул руку в характерной привычке коснуться аксессуара для зрения, словно проверяя на месте ли последний. Его руки не дрожали, лицо не выражало ровным счетом ничего. После сдержанной паузы мужчина продолжил спокойным тоном- Знаете ли доктор, я очень любил своего отца. У нас с ним были хорошие, нормальные отношения. И да, я знаю, что испытываю некоторую вину перед ним. Когда любимые люди покидают нас, как правило только после их смерти мы трезво можем ощутить вину перед ними. И не факт, что мы в чем-то повинны. Отнюдь. Думаю это врожденное чувство стыда за то, что мы просто напросто еще живы и не умерли. Такое себе чувство вины живых перед мертвыми. Это же чувство у меня появилось по отношению к своим друзьям, павших на войне еще шесть лет назад.
– молодой человек поменял позу, облокотив лицо на выставленные пальцы. Движения его были плавными лишенные резких импульсивных бессознательных действий. Это настораживало, ведь по опыту Лесику было хорошо известно, что в сдержанных продуманных движениях часто скрывается настоящая агрессия характерная истерии. Однако академик по обыкновению молчал, смиренно выслушивая пациента, который пришел к нему не за консультацией, но чтобы проститься с чем-то очень важным.
– Итак сон.
– размеренно продолжал молодой человек не меняя артистической позы.
– Эта картинка, эта постановка я бы ее так назвал, появилась практически сразу после смерти отца. Все очень просто: я захожу в комнату. Темную, мрачную грязную комнату. Она всегда одинаково выглядит. Мне там не приятно. Есть окно, но попаданию света преграждает мутное покрытое грязью и нечистотами стекло. В комнате спертый воздух. Пахнет медикаментами и гноем. Посреди этой комнаты стоит кровать. Окно, дверь и кровать. Больше ничего. На старой пружинной кровати лежит мой отец. Он накрыт пледом. Точнее его ноги накрыты ветхим старым пледом. Я подхожу к нему и сердце, - у молодого человека сперло дыхание, слабый свист вырвался из груди, глаза суетливо забегали, но он немедленно совладал собой и продолжил рассказ, скосив ноги набок, все так же опираясь пальцами о лицо.
– сердце так двояко реагирует на него. Я и рад видеть его снова. Но тут же понимаю, там во сне, что это не возможно. Что это просто сон, но сон которому я благодарен, потому что вижу своего отца, когда в жизни едва ли это возможно. Я искренне рад и эти смешанные чувства радости и недоверия, возобновленной грусти и бессилия, ожидание прощания и утраты - это все так буйствует во мне. И я подхожу к нему еще ближе. Я очень хочу сказать ему, как я скучал, как я рад его видеть и, - мужчина опустил глаза, сглотнул образовавшийся ком в иссушенном горле, продолжал - и что я люблю его. Отец улыбается мне. Я теряю бдительность, подхожу еще ближе. Сажусь у края кровати. Кладу ему руку на сухую ладонь и верите? Я чувствую тепло его кожи. Это так...Это очень осязаемо и правдоподобно. Я сжимаю его руку в своих и тут замечаю, что он плачет. Мне становится невыносимо грустно и больно. Мне так жаль его, так жаль.
– молодой человек опускает лицо, убирает пальцы от лица скрещивая тонкие ладони перед собой опустив голову и некоторое время молча смотрит в пол, видимо подавляя волнение.
– Я пытаюсь сказать ему об этом, но замечаю как меняется его лицо. Я в ужасе вскакиваю. Срываю плед с его ног...И там, там вместо ног изуродованные язвами лежат неподвижные культи. Струпья гниющего мяса, окровавленная серая постель, все перепачкано кровью, гноем и бог весть какой жижей. Он смотрит на меня и раскрывает рот. Мне и страшно,

но в тоже время больно видеть его мучение. Я отхожу в сторону, пытаюсь пятиться назад, но ноги не слушаются меня, пространство держит меня в ловушке и я вынужден смотреть на него. А его лицо! Лицо искажает гримаса ужаса, злобы, боли и ненависти. Это правда доктор. Это не просто боль. Это что-то демоническое. Рот открыт, но вопля не слышно, только страшная маска демона! Я изо всех сил пытаюсь не смотреть на него , но вынужден. Я хочу кричать! И тоже не могу! Это не выносимо, доктор! Это страшно...Его лицо раздувается, лопается, трещит, кожа расходиться, слазит неровными полосками скатывается словно чулок и вот...- у мужчины увлажнились глаза, сухие губы вздрогнули, - Я в ловушке и вынужден смотреть на разорванное лицо отца, точнее то что от него осталось. Сердце колотится, душа кричит и я просыпаюсь, ни мертвый ни живой. Как после сильной хвори. И так, доктор, почти каждую неделю. И Я право невероятно устал.

– Почему вы желаете оставить этот сон?
– мягко спросил Лесик, начав делать заметки на своем планшете.

– Да, я не хочу видеть этот сон, эту ситуацию. Но я не могу убить своего отца.
– молодой человек вернул себе самообладание и лишенный выраженных эмоций взирал на доктора почти надменно.
– Я не уверен что это. Но если в этой сущности, пусть и злой, пускай даже демонической есть часть моего отца, я не могу его убить. Вы понимаете?

– Возможно. Однако, что если это ловушка в которой заточена душа вашего родственника?
– Лесик поднял немигающий взгляд на пациента.

– Все что мы знаем, все что человечеству известно о других мирах, смерти и даже элементарной энергии. Абсолютно все познания стоят с приставкой "ЕСЛИ".
– молодой человек небрежно, с капризным тщеславием ухмыльнулся.
– Уверяю вас, доктор, не зная наверняка, я лучше не буду причастен к убийству. Таково мое решение. Да, вне моих стен сознания, но я хочу чтобы ЭТО, часть моего отца, его фантом, призрак или просто негативный комок искаженной энергии существовал. Вот и все. Я готов к процедуре.
– молодой человек встал и не дожидаясь одобрения доктора проследовал в манипуляционную.

_________________

– Мы открыли, фактически доказали существование Империи Снов и незнаем гарантировано, что с этим делать.
– Лесик и Мелика сидели в томно освещенной беседке. В шумном ресторане им удалось выхватить себе отдельную банкетку. Музыка и разговоры посетителей доносились до них, но все же подавление шумов было отменным.
– Столько лет, столько десятков лет, я умолчу о веках и проделанной работе предков. Весь этот титанический труд и для чего? Ради того ли, чтобы теперь избавиться от всего этого.
– средних лет женщина с блестящими ухоженными волосами, аккуратно уложенной прической сигнализировавшей о принадлежности к определенному деловому статусу, сидела напротив Лесика и предельно энергично, привычно эмоционально говорила с ним.
– Я право, Лес, не знаю как поступить!

– Мы же уже определили траекторию решения!
– слабо воскликнул доктор запивая негодование янтарной жидкостью.

– Да! Но эта двойственность ситуации крайне огорчает меня!- наставила красивая женщина ловко подбирая салат с тарелки.

– Какая еще двойственность? Нет ничего кроме того, что мы должны спасти империю от погибели!
– настаивал на своем доктор нетерпеливо потирая руки.

– Лес.
– устало выдохнула Мелика строго уставившись на собеседника.
– Ты не понимаешь всей ситуации, верно? Ты видишь картину в целом, а я как министр здравоохранения вынуждена быть очень внимательной, расширенно смотреть на любые проблемы и не только видеть, но и главным образом предвидеть чем чревата то или иное действие. И что за собою может повлечь даже небрежное слово.

– Что смущает тебя в спасении империи? Это же твоя идея с "моно хранителем"? Допустим я не осознаю всей масштабности мероприятия. Тогда расскажи мне.
– нехотя сдался Лесик, вынуждено улыбнувшись.

– Я тебе объясню.
– живо отреагировала сапфическая женщина отложив в сторону приборы.
– Первый и важный вопрос, который выносится канцлером на завтрашнем заседании - это "Проблема баланса". То, что мы имеем контакт с потусторонним миром, так же накладывает на нас как моральные, так и экономические и правовые обязательства. На данный момент, как тебе хорошо известно на мировом балансе свыше девяти тысяч коматозников. Они же хранители. Да, безусловно, они вместилище сонных созданий. Хранители, они есть индивид, человеческая единица, живой разумный организм. По всем правилам морали их нельзя просто так уничтожить, убить, усыпить...

– Конечно, они и так уже в глубоком сне.
– с иронией перебил Лесик потупив взгляд в стол.

– Именно. Но двигаемся дальше.
– женщина махнула рукой словно перелистывая экран.
– Содержание этих не дееспособных людей, весьма затратное мероприятие. Бесспорно, они служат нашему миру, являясь вместилищем того странного, другого мира, мира снов. И да, обитатели иного мира, как уже неоднократно было доказано, имеют свою форму, вес эктоплазмы, обладают разумом и пусть зацикленным, ограниченным, но все же самосознанием. И вот вопрос, выбор, который нам предстоит совершить. Имеем ли мы право деактивировать, уничтожить этих существ вместе с их хранителями? И что за этим последует.
– Мелика сделала жадный глоток воды и продолжила.
– Министр экономики обеспечившись поддержкой генерал-полковника пытается убедить канцлера о полной ликвидации всех коматозников. Он настаивает на том, что содержание сонных людей экономическое самоубийство. Что мир не в состоянии тянуть и дальше этот балласт. Назревающая война не предусматривает никаких иных расходов, кроме вооружения, а запасы топлива и еды едва ли обеспечат полноценным жителям беспечное существование. - Мелика сделала многозначительную паузу и продолжила.
– Уж не знаю чем был соблазнен советник эзотерического блока, однако даже он готов поддержать проект ликвидации.
– женщина глубоко вздохнула отвернув голову в сторону суетливой публики. За искаженными створками фигуры людей были неестественно вытянутые и размытые, общий полумрак помещения преображал все происходящее в несуразную психоделическую картинку. Лесик тяжело молчал. Молчание было плотным и таким реальным, что казалось его можно было сдвинуть рукой.
– Ты молчишь, потому что осуждаешь.
– заключила министр здравоохранения.
– Но осуждать всегда проще, хоть и кажется иначе. Мне же, Лес, приходится со всеми этими законами функционировать. И не просто как человек и работник, но как глава комиссии и ответственное лицо.