Дом преподавателей, или Бегство из рая. Часть 1
Шрифт:
Во дворе иной раз было трудно разобраться, кто свой, а кто чужой, но если начиналась война, ты должен был стать в строй. Нередко два дома объединялись и шли бить третий. В большой войне 14-й дом объединялся с 68-м и нападал на 18-й. В другой раз 18-й мог сохранять нейтралитет, а 68-й приходил бить нас. В войне участвовали все желающие. Малолетки шли сражаться так же, как взрослые, без отбора по возрасту и силе. Битвы бывали разные, в иных случаях договаривались о месте и времени, а иногда совершали внезапные вылазки и били всех, кто попадался под руку.
Два больших детских сражения я помню очень ясно. Мне было лет шесть, это было зимой, и мы вместе с 68-м пошли в атаку на 18-й. Сначала перед моим подъездом собралась толпа из 68-го дома. Было очень
Но я этого уже не видел. Обезумев от страха, я побежал совсем не туда, куда надо было бежать, – не в сторону своего подъезда, а на школьный двор и дальше – к Молодежной улице. Переждав там несколько минут и переведя дыхание, я пошел домой. Было очень тихо и тепло, на фонари валил снег, и только время от времени мелькали фигурки отставших ребят из 14-го и 68-го домов. Наша армия была разбита в пух и прах.
На следующий день мне рассказали во дворе, что наш авангард встретили ребята с палками, в некоторых были гвозди, и одному гвоздь пробил голову, а палка еще некоторое время продолжала крутиться по инерции. Впрочем, может, это была легенда, надо же было как-то оправдать свое поражение.
В другой битве наш дом тоже проиграл, на этот раз 68-му дому. Мне было лет семь, я упал, был пойман тремя ребятами и отведен к 12-му подъезду на расправу. По идее, они должны были начать меня бить. Я сначала для острастки начал рыдать и только потом заявил, что сейчас выйдет мой старший брат и всех их отметелит. Получилась очень глупая сцена, они явно не знали, что со мной делать, бить им меня не хотелось, и они просто присели на железную изгородь и молча слушали мои вопли. Один из них был старше меня года на два, его звали Гена, а второй, чернявый, – Вовка, младше меня ровно на год. Через некоторое время я орать перестал, и мы мирно разошлись в разные стороны, правда, меня предупредили, что в следующий раз мне навешают по первое число.
С Вовкой мы учились восемь лет в одном классе, и он стал моим ближайшим другом. Собственно, именно из-за школы прекратились войны домов. В школе мы все перемешались, исчез домовый патриотизм и пришла пора других разделений.
Позднее 68-й стал для меня родным домом, а вот если я ненароком забредаю в 18-й дом, то сразу чувствую, что здесь я чужой.
Шпана. Часть 1
В 60-е годы моя жизнь и жизнь моих друзей во дворе зависела от шпаны самым непосредственным образом.
Шпана – это прежде всего группа. Один человек может быть просто хулиганом, а вот когда появляется стая хулиганов, то это – шпана. До середины 60-х у нас во дворе шпаны не было. Были сильные ребята, которые дрались и утверждали свой дворовый авторитет, но существовали они сами по себе, имея пару-тройку друзей, и, если объединялись с кем-то, то ненадолго, чтобы провести какую-нибудь операцию или подраться с другим домом. Из самых сильных я помню братьев Серединых, похожих на современных культуристов, но, при всей их склонности к дракам, маленьких они не обижали. Это было хорошо, и это было плохо. Все герои нашего двора того времени родились в войну и сразу после нее, и их было очень мало. А подрастающая шпана была рождения начала 50-х годов, то есть, моего возраста и чуть старше. До конца 60-х шпана проявляла уважение к старшим хулиганам, а потом просто смела их полностью со двора и установила свою безраздельную власть, которая
В детстве мы не знали даже такого слова – шпана, а за хулиганов могли принять не тех, кого нужно. В самом конце 50-х я впервые увидел в нашем дворе стилягу в брюках-дудочках. Мы с ним столкнулись в арке около 11-го подъезда, нос к носу.
Тут потребуется небольшое пояснение. Если ты хотел опозориться во дворе окончательно, то должен был одеться модно. Вернее, такого понятия, как мода, вообще не существовало, просто нужно было одеть что-то новое – брюки или ботинки. Каждый встречный еще издалека кричал с восторгом: «Обновим!» и с разлета заезжал грязной подошвой на твой чистый ботинок. И пока ботинки не переставали выглядеть, как новые, нельзя было спокойно гулять по двору.
Поэтому короткие брюки-дудочки, торчащие носки, шарфик или галстук, странные ботинки на толстой подошве меня ошеломили! Если бы я увидел совершенно голого гражданина, я бы, пожалуй, удивился гораздо меньше.
Мы сами ходили во дворе бог знает в чем. Родителям, наверное, было жалко выпускать нас на улицу в обновках. В 50-е годы вокруг была сплошная стройка – возводили Ленинский проспект, от современной площади Гагарина до нас. Кругом были пустыри, на которых все играли. Там же валялись стройматериалы, возвышались кучи песка и глины. Выходишь поиграть в ножички и, естественно, плюхаешься тут же в грязь, где сидишь целый день. А еще кругом были ямы. В одной такой яме я чуть не утонул.
Лет в пять-шесть родители купили здоровую, больше меня по росту, меховую шубу и шапку, в которой я походил на пингвина. В феврале или начале марта мы носились перед самым подъездом по льду, который уже сильно подтаял. Внезапно я провалился и ушел под воду целиком, прямо с головой. Кто-то из старших ребят не растерялся, подлетел к краю ямы и ухватил меня за воротник шубы. Потом «спасатели» довели меня до квартиры, позвонили в дверь и убежали. Я не решился встать прямо у двери и стоял на площадке через один пролет. Лило с шапки, шуба промокла насквозь, лилось из глаз, и вокруг образовалась здоровенная лужа. Я был уверен, что мать первым делом меня побьет. Но бить она меня почему-то не стала.
В 60-е возникла униформа шпаны – брюки клёш. Но не все перешли на клёш, были и хранители старых традиций, которые продолжали ходить в штанах с пузырями на коленях и в ботинках, похожих на бутсы.
Конечно, тогда нам было не до таких тонкостей. Какая разница между стилягой и шпаной, если и от тех, и от других ты получаешь подзатыльники?
Меня и даже моего брата в нашем подъезде преследовал долговязый парень по кличке Малай. Не было случая, чтобы он, увидев меня, не учинил какую-нибудь пакость. От него в нашем дворе доставалось всем маленьким. Кончилось тем, что мы объявили ему открытую войну. Малай жил на втором этаже, прямо под ним была сетка от кирпичей, и когда было тепло, он вылезал с голым пузом на сетку, вытаскивал туда же магнитофон и включал его на полную громкость. Мы мгновенно собирались под его окном и начинали орать во весь голос: «Малай, продай штаны!» Что значила эта фраза – неизвестно, но она приводила Малая в неистовство. Он либо начинал швыряться в нас осколками кирпичей, либо, оставив реветь свой магнитофон, бросался за нами во двор. Догнать нас он, конечно, не мог, но лица запоминал и потом мстил жестоко. Кто-то, чуть ли не моя мама, пожаловалась на Малая своему ученику, который жил в 15-м доме. После встречи с учеником Малай стал вести себя гораздо тише. Любопытно, что первый раз в жизни рок-н-ролл я услышал как раз в исполнении малаева магнитофона. Под малаевыми окнами как раз располагалась главная футбольная площадка, поэтому, когда мы играли, Чак Берри часами ласкал наш слух.