ДОМ ПРИЗРЕНИЯ
Шрифт:
– Я всё сказала, девочки. Я всё сказала.
Её ответ был непрост и неясен, и лёгкая дрожь в голосе выдавала с головой ничем не объяснимое волнение. Неожиданно в дверь уверенно и громко постучали.
– Разрешите? – не дожидаясь приглашения, в комнату внесла грузное тело повариха, едва взглянув на рыжеволосую любимицу, которая уже вот-вот готова была разрыдаться и умолять о смертной казни, но только бы не попасть в Дом-Под-Горой. Высокая, плотная, уже давно немолодая кухарка неторопливо вытирала широкие ладони о фартук, пристально смотря на директрису. Под её взглядом
– Девочки, оставьте нас.
Не мешкая Нежина и Агата выскочили из кабинета и тотчас, толкаясь, прильнули к двери, но из-за дубового полотна доносились лишь бессвязные обрывки: «Обещала…Что с ней будет?… Старуха всё равно возьмет своё…Только если ей позволить… Время пришло… Она погибнет…Нет выхода… Дурное так или иначе выйдет наружу!… Обменять… Чем тебе так надёжно заклепали рот? Золотом?… А, так его заткнули твоим же грязным бельём!… Я обращаюсь не к твоему разуму, которого у тебя, оказывается, немного…Не смей по своей больной мерке перекраивать чужую жизнь!». Их крики едва просачивались из-за стены, а потом и вовсе перешли в сплошное неразличимое бормотание. Девочки прижались к двери всем телом, пытаясь разобрать слова, из кабинета высунулась растрёпанная голова Лидии с налитыми кровью глазами и рявкнула:
– Пошли вон!
Агата и Нежина кубарем скатились с лестницы и остановились только для того, чтобы отдышаться и мрачно посмотреть друг на друга.
Ещё бы. Попасть в Дом-Под-Горой, обитель мадам Изольды Гроак, – самый страшный кошмар любой воспитанницы – почему-то туда отправлялись только девочки. Это заведение славилось в округе своеобразным отношением к детям. Там смерть не считалась чем-то из ряда вон выходящим, девочки гибли как мухи, и на это никто не обращал внимания.
Ходили слухи, что провинившихся воспитанниц на неделю привязывали к кровати в комнате на чердаке, естественно, без еды и воды и возможности справить нужду.
В жаркие летние месяцы личинки мух проклёвываются и начинают пожирать плоть уже через сутки. Через трое они добираются до глаз. Обычно больше трёх дней никто не выдерживал, и девочки, побывавшие в путах на чердаке, более никогда не повышали голос, беззвучными тенями скользя по сиротскому дому. Но, говорят, жёны из них выходили прекрасные. Мужчины записывались в очередь, чтобы повести к алтарю любую из питомиц госпожи Гроак. Все знают, что мужчина, располагающий достаточными средствами, вполне может позволить себе и тщательно выдрессированную жену. Большего от неё и требуется.
Поговаривали, что сама Лидия была одной из обитательниц Дома-Под-Горой, поскольку при случайном упоминании имени мадам Гроак директриса бледнела, с каменно-неподвижным бесстрастием отвешивая на порядок большее количество тумаков.
Мадам Изольду воспитанники никогда не видели – она бесплотной тенью нависала над благополучием каждой из девочек, но ходили слухи, что вместо ног у неё копыта, а под длинной юбкой скрывается хвост.
Поэтому перспектива переехать в Дом-Под-Горой не могла обрадовать.
Но тем не менее каждый год
По интернату слухи разносятся быстро, и уже к своему возвращению девочки обнаружили на двери кривую надпись: «Ни удачьницы».
Действительно, почему бы Дикой Своре не отпраздновать чужую беду?
В интернате не было принято сочувствовать. И милосердие было чем-то таким, чего не понимали, и любые попытки объяснить вызывали лишь смех, или раздражение, или недоумение. «Жалость равна слабости, а слабость равна смерти», – под таким девизом жила Дикая Свора. Здесь выживал сильнейший. Нежина подозревала, что так происходит не только в интернате, но и везде, но точно в этом уверена не была, поэтому со вздохом взяла тряпку и принялась оттирать надпись. Агата же с воплями: «Кто это сделал?!» – бегала по этажам, ища виновного, но, конечно, никого не нашла.
В столовой, куда девочки спустились на обед, на сероватом картофельном пюре кто-то вывел вилкой: «Смертьницы». В иное время ни Нежина, ни Агата не придали бы инциденту никакого значения, но сегодня скорлупа иллюзии защищённости дала трещину, заодно располовинившую и привычку к осторожности. Да и причина оказалась весьма весомой: разве может быть иначе, когда тебя собираются определить не просто в святые, а в мученицы?
– Ну всё, – взмылённая Агата приподняла край стола, явно собираясь его опрокинуть.
– Не надо, – Нежина положила испачканные краской пальцы на плечо подруги. – Посмотри, они только этого и ждут!
Псы Дикой Своры сидели за столами, но обычного звонкого стука столовых приборов по тарелкам не было слышно. Псы таились, перешёптывались, усмехались, ожидая реакции, изредка оглядывались. Агата выдохнула и плюхнулась на место. Столовая разочарованно зачавкала, принимаясь за еду.
Агата молча орудовала вилкой, изредка угрюмо поглядывая по сторонам, потом повернулась к Нежине, печально ковырявшейся в картошке. Надпись в тарелке превратилась просто в «Смерть». Нежина аккуратно положила вилку на тарелку. Девушке совершенно перехотелось есть.
Когда вечером Агата влетела в спальню и стала торопливо раздеваться, закинув лёгким движением ноги ботинки и джинсы под кровать, где уже лежали пара блузок, юбка, солнцезащитные очки и дюжина носков разной степени загрязнённости, Нежина уже долго ворочалась в кровати, вздыхала, переваливаясь с боку на бок. Сон не шёл.
Агата разбежалась и прыгнула на кровать, которая недовольно скрипнула и подкатилась вплотную к стене. Поворочавшись, Агата недовольно перевернула подушку, одеяло, наконец, перевернулась сама. Маленькую обшарпанную комнатку наполнило молчание.