ДОМ ПРИЗРЕНИЯ
Шрифт:
– Запомни этот порядок, – так же неслышно шепнула она. – И днём на кровати лежать нельзя – здесь везде глаза и уши.
Нежина протянула ей руку, но девочка помотала головой и отступила к двери.
– Спасибо, – одними губами произнесла Нежина, – спасибо тебе. Наверное, здесь тоже можно жить.
Раздался странный далёкий гул, похожий на звук церковного колокола.
– Пора вниз, ужин, – шепнула фигурка и растворилась за дверью. – Не забудь переодеться. Твоё платье может быть любого цвета, если этот цвет – серый.
Нежина не торопясь спустилась в столовую. Там уже был накрыт стол
– Дитя мое, ты прибыла из другого места, привычная пища воспитанниц может прийтись не по нраву, поэтому, в качестве исключения первого дня, сделай милость, раздели трапезу с нами.
Старуха сидела за небольшим столом возле камина, отдельно от девочек. По правую руку Барыс с аппетитом, по-волчьи вгрызался в свиную кость. Перед старухой на тарелке сиротливо лежало несколько горошин.
Нежина оглянулась на неподвижно сидящих девушек и дружелюбно сказала:
– Простите, но я хотела бы остаться здесь.
Старуха поправила белоснежную салфетку, заткнутую за воротник, и сухо проговорила, уперев острые локти в стол:
– В этом доме, дитя, моё приглашение имеет свою цену, так же, как и твой отказ будет иметь свою.
– Иди, – еле слышно шепнула одна из воспитанниц, не поднимая глаз.
Нежина медленно поднялась и побрела к столу. Тотчас на накрахмаленной скатерти возникла тарелка со свиной отбивной и горошком. Голодная девушка проглотила слюну и украдкой посмотрела на воспитанниц: суп в их тарелках отвратительно пах рыбой и фасолью, перебивая даже сочный аромат хорошо прожаренного мяса. Но девушка не смогла бы проглотить и кусочка, потому что чувствовала голод девушек по ту сторону стола.
– Расскажи о себе, дитя, что ты за человек, сможешь ли ты ужиться в нашем славном обществе, не развратишь ли моих милых девочек?
Нежина почувствовала странное волнение, потупила глаза и еле слышно представилась, стараясь не забыть о том, кто она теперь:
– Моё имя Агата. Меня нашли…
Старуха насмешливо поднесла ладонь к уху, издевательски сощурила холодные глаза:
– Погоди, погоди, как ты сказала? А-га-та? Но такого имени нет в святцах, мы с девочками читаем их по пятницам, и никаких А-гат там нет. Любое существо поступает согласно своей природе, а что же ждать от того, чьего названия не знает даже святая книга? Или ты мне врёшь? Может быть, твоё имя звучит вовсе не так? Почему бы тогда нам его не услышать? Или его звук осквернит воздух?
Нежина неожиданно почувствовала, как её щеки заливает горячий румянец негодования, и испугалась давно забытого ощущения.
– По вашим правилам, – едва слышно прошептала девушка, – не только меня стоит опасаться, Вашего имени в этой книге я тоже не припомню.
Старуха стукнула сухой ладонью
– Непозволительная дерзость! Ты, видно, ещё не поняла, что недостойна даже сидеть за столом, и находишься за ним исключительно по моей милости! Ты лишь кость в горле у паршивого пса, и место тебе рядом с папашей!
Сухой палец старухи уставился на поганое ведро под столом, куда сваливали остатки пищи, чтобы потом отдать их собакам.
– Но я… я только…, – от испуга пришедшая в себя Нежина попыталась было что-то сказать, хотя толком не знала что, но старуха прервала её.
– Молчать! – взвизгнула она так, что тонкое стекло бокалов затрепетало. – Я не желаю слушать гадкое испорченное дитя! С этого момента ты не человек, ты цифра, бесполезная единица в ряду таких же бесполезных единиц!
Пучок на голове старухи растрепался, руки тряслись, лицо кривилось, будто мадам Гроак вот-вот хватит удар. Но как только её припадок достиг пика, старуха неожиданно словно проснулась, выдохнула ярость и, вновь надев маску благообразной пожилой леди, уселась на стуле и принялась за еду.
– В стенах нашей скромной обители, дитя моё, – размеренно и ровно проговорила старуха, с привычкой к умеренности, создавшейся годами, аккуратно накалывая водянистую и бледную горошинку на зубец серебряной вилки, – есть только один закон – моё слово. И никому не позволено перебивать меня, тем самым нарушая закон. Я думаю, ты скоро запомнишь это, а пока что ступай наверх: я вижу, ты не голодна.
По напряжённым спинам девочек Нежина поняла, что лучше повиноваться.
– Да, и ещё, дитя №7. Раз уж у тебя появилось незапланированное свободное время, будь добра, хорошенько изучи свод правил: он весьма предусмотрительно лежит в левом верхнем ящике тумбочки.
Старуха брезгливо выбросила содержимое тарелки, стоявшей перед Нежиной, в камин. Дразнящий запах жареного мяса наполнил залу, жаркой волной провожая девушку к выходу.
Действительно, в указанном месте оказался весьма потрёпанный листок, снизу доверху заполненный странно вытянутыми буквами.
Свод правил гласил:
1. И непослушание получало праведное воздаяние.
2. Труд даёт свободу для того, чтобы трудиться ещё больше.
3. Свобода не в том, чтоб не сдерживать себя, а в том, чтоб владеть собой.
4. Распущенность – мать всех пороков.
5. Молчание – первая добродетель.
6. Кроткие наследуют землю и насладятся множеством мира.
7. Имя директора свято, его слово незыблемо, его решения всегда справедливы и не подлежат сомнению.
Ночью Нежина тихонько плакала в подушку. Кажется, когда-то спальня была бальным залом: здесь танцевали – кое-где рассохшийся паркет был вытерт сильнее; играла музыка, возможно, даже фортепиано стояло на месте соседней койки – на полу остались характерные вмятины; шампанское лилось рекой – на потолке следы от пробок и на стенах желтоватые потёки; а может быть, здесь любили петь – акустика позволяла, любой звук гулко разносился по помещению, дрожа в углах. Всхлипы многократно усиливались и бились о потолок и стены.