ДОМ ПРИЗРЕНИЯ
Шрифт:
Но из кроватей не доносилось ни единого шороха: девочки, как одна, в длинных, до пят, ночнушках, лежали на спине под тощими одеялами, сложив руки поверх них и закрыв глаза. Только рыдания звенели, как бубенцы, отталкиваясь от стёкол.
– У неё очень тонкий слух, – еле слышно донеслось с соседней кровати. – Если ты не заткнёшься, то накажут всех. Если не можешь, прикуси подушку – это поможет приглушить звук.
Нежина оторвала от подушки покрытое слезами, красное, мятое лицо, но все девочки лежали по-прежнему, ровно и с закрытыми глазами. В неярком, но непотушенном свете их грудные клетки
В тёмное оконце глядела низкая зимняя луна, исчерчивая высокий потолок бледными полосами лунного света. На окнах нет решёток! Это значит, что она может попробовать убежать! Но не сейчас, не сейчас. Слишком тихо, слишком опасно. Надо дождаться удобного случая. Широкий мир за окном манил её к себе, но одновременно и пугал, ведь теперь там, в этом мире, она будет совсем одна. Но она справится, в этом Нежина не сомневалась.
И пленница Дома-Под-Горой сама не заметила, как уснула, лежа на плоской подушке и глядя на луну, которая представлялась такой далёкой и такой свободной.
Утро прозвенело гонгом в шесть часов. Темнота за окном не рассеялась, но скудный завтрак, состоящий из запаренной овсянки и жидкого чая, уже слабо дымился на столе.
Старуха, как всегда, молча и рассеянно наблюдала за девочками, сосредоточенно жующими с опущенными головами. В конце завтрака она, откашлявшись, огласила список работ на сегодня.
– Дитя №1, дитя №2- на кухню. Сегодня чистка кастрюль, и пора уже использовать лук: запах луковиц нестерпим, они гниют, поэтому на обед следует приготовить луковый суп и пюре.
Первая пара девушек, одинаковых, как близнецы, встала и молча направилась к кухне.
– Дитя №3, дитя №4 – в коровники. Дитя №5, дитя №6 – уборка, и будьте так добры, до блеска натереть воском пол в моей спальне. Дитя №7- хворост.
Но в этот раз никто не встал, потому что за столом осталась только Нежина.
– Дитя, ты не слышала меня? – мягко спросила старуха, по-прежнему внимательно изучая список.
Нежина вяло ковыряла несъедобную кашу. Не отрываясь от этого увлекательного занятия, она пробурчала что-то вроде: «У меня есть имя».
Старуха на минуту опустила список и внимательно посмотрела прямо на девушку. Нежина не могла этого видеть, поскольку была слишком поглощена размазыванием каши по тарелке, но взгляд старухи, тяжёлый и немигающий, она ощущала: он давил на плечи. Поэтому ещё ниже опустила голову, словно пытаясь спрятать её в тарелке.
– Имя ещё нужно заслужить, а пока что у меня больше поводов окрестить грязь из-под моих ногтей, слава богу, что её у меня не бывает, – медленно и чётко произнесла мадам Гроак. – Твоё имя на данный момент – глупость, лень и испорченность. Выбирай любое, какое нравится. Да и потом, для твоего положения у тебя слишком болтливый язык. Но и это очень легко вылечить. Так что, мне выписать лекарство?
Нежина едва заметно покачала головой.
Старуха усмехнулась:
– Почему-то я так и думала. За работу, дитя №7.
Девочки были разбиты по двое и привычно скользили по дому, общаясь друг с другом гримасами и пощипываниями, потому что мадам не любила пустой болтовни, только работа Нежины не требовала напарницы. Однако в столь чудесный зимний морозный день весьма кстати
Было только семь утра, когда она, тепло одетая и вооружённая топором, вошла в мохнатый от инея лес. Морозный утренний воздух прикоснулся к лицу пленницы. Солнце ещё не взошло высоко, но снег словно светился, и поэтому ужас, который обычно охватывает в чаще одинокого человека, и не думал протягивать щупальца к гостье. Тишина стояла такая, что звук собственных шагов кровью отдавал в ушах. Отойдя на значительное расстояние, Нежина огляделась и, не увидев ничего подозрительного, бросилась в лес, увязая по пояс в глубоком снегу. Через полчаса от неё валил пар, через полтора она уже еле шагала, поминутно останавливаясь и прислушиваясь к каждому шороху. Но лес по-прежнему молчал.
– Мне нужно найти дорогу, по ней я выйду к городу, а уж там потеряться легче лёгкого, – успокаивала себя вслух Нежина, утирая пот со лба.
Беглянка упрямо двигалась вперёд, поминутно останавливаясь и отдуваясь. Она то злорадно ухмылялась, представляя вытянувшееся от негодования лицо мадам, то испуганно вздрагивала, слыша непонятный шорох. А солнце тем временем шагало вместе с ней: ещё недавно оно било в глаза, потом рассматривало затылок, теперь печально глядело вслед. Среди мёртвой тишины раздавалось лишь непрерывное и монотонное урчание желудка девушки: она с тоской вспоминала, что не удосужилась подготовиться к побегу, а её рот с самого утра не знал ни крошки, ни капельки, ни кусочка хлеба, ни глотка воды. Но вокруг по-прежнему ни души, ни следа жилья. Наконец Нежина отчаялась так, что неумело принялась молиться, придумывая то, что она отдаст ради спасения, на ходу. Она молилась так громко, что, будь бы хоть единая возможность докричаться до сущего на небесах, то она бы была её.
Вдруг знакомый запах защекотал нос: дым. Это же дым! Где дым, там и человек, где человек – там жильё, где жильё, там и дорога. Можно попроситься переночевать – вряд ли кто-то откажет усталой и голодной путнице. А утром с новыми силами отправиться на поиски города.
Запах ощущался всё явственней. Вот впереди лошадь, запряжённая в сани, и человек в тёплом плаще с капюшоном, обитым серым мехом. Лицо кучера закрывал тёплый шарф, оставляя видимыми только глаза, да и те прятались под частоколом покрытых инеем ресниц. Возница приподнялся, глядя на странное взмокшее существо с топором в руке. Несколько мгновений Нежина пребывала в нерешимости: ей показалось, что кучер кого-то ждёт, однако безобидный вид лошади, фыркающей и роющей копытом снег, побудил девушку на более близкое знакомство.
– Бога ради, не бойтесь, – крикнула Нежина, бросая топор и бросаясь к саням. – Помогите мне! Вы ведь в город едете?
Возница передёрнул вожжами, словно готовясь пустить лошадку рысью, но ответил:
– В город, в город. А тебе-то какое дело? Ты заблудилась никак? Так иди через лес, там приют сиротский, может, и такая толстуха ко двору придётся.
Голос из-под капюшона звучал глухо, но Нежина была рада хотя бы тому, что он человеческий. За весь день она уже отчаялась выйти к людям.