ДОМ ПРИЗРЕНИЯ
Шрифт:
–Ты не думаешь, что все это очень странно? – неожиданно мягко прошептала Агата, словно не желая вторгаться в мрачные думы Нежины, при этом сосредоточенно водя пальцем по стене. Этот звук Агате не нравился, но соседку за стеной он раздражал до бешенства, и поэтому она морщилась, но скребла ногтем гладковыкрашенную поверхность, в которой проковыряла уже приличного размера ямку.
– Что? – не сразу отозвалась Нежина, думавшая о чём-то своём.
– Все эти переезды, Дом-Под-Горой… Это же не первая проделка, и не самая неприятная из всех. Помнишь ту светленькую девочку, которая в прошлом году выпустилась? Она ещё отвратительно пела в душе?
–
– Так вот, – Агата наконец-то перевернулась лицом к подруге. В полутьме её глаза возбужденно сияли, как у кошки. Девушка горячо и быстро зашептала:
– Блондинка подожгла кабинет Лидии, чуть не убила Пунта, экспериментируя с его настойкой, выкрала и продала всё ценное, что смогла утащить у воспитательниц. Помнишь, как плакала повариха, не найдя новых шёлковых чулок, купленных специально на вечер? Я бы, кстати, тоже расстраивалась: представляю, сколько времени она потратила на их поиски, ведь одежду на слонов не так-то легко найти. Хотя, – она критически посмотрела на подругу, – тебе ли не знать… И то, её только посадили в карцер, а нас сразу – в Дом-Под-Горой! По-моему, это несправедливо. А раз есть несправедливость, то с ней нужно бороться!
Нежина с грустным вниманием взглянула на подругу, потом перевернулась на спину. Кровать скрипнула, и сетка опустилась до пола.
– И что ты предлагаешь?
Агата поскучнела и повернулась обратно к стене, продолжая её расковыривать:
– Я пока не знаю, мне нужно время, для того, чтобы хорошенько все обдумать. Я практически уверена, что оно ещё есть, ведь перевод – долгое дело: сколько нужно подготовить документов, нужно получить разрешение от Надзора… В любом случае Лидии понадобится никак не меньше, а то и больше месяца…
Что-то чёрное, сдавливавшее грудь девочки, лопнуло. Месяц – это прекрасно! Это очень долго! В иных ситуациях месяц – это почти целая жизнь! И Агата обязательно что-нибудь придумает! Призрачная и неопределённая надежда расцвела в душе Нежины, когда в дверь осторожно и нетерпеливо постучали.
Девочки разом смолкли, гадая, кто мог прийти в такой поздний час.
Стук повторился, уже более резко и требовательно. Приподнявшееся было настроение Нежины мигом сменилось подавленностью и смутной тревогой.
– Да? – сонным голосом крикнула Агата. Нежина крепко обняла подушку, приняв на лицо самое милое выражение, и тихо засопела.
– Бездарность, – тихо фыркнула Агата, не сводя глаз с медленно открывающейся двери. – Ты ни разу в жизни не спала с таким лицом, без храпа и не пачкая слюной подушку!
Нежина не успела ответить, поскольку в комнату вошла широко улыбающаяся медсестра небольшого роста в грязном халате, на груди которого проступали плохо застиранные пятна, по которым можно было легко определить, что ела женщина день, неделю и даже месяц назад.
Медсестра, положенная по штату, жила в интернате с незапамятных времен, поэтому считала нервические болезни блажью ленивых и склонных ко лжи маленьких пройдох. Её невозможно было разжалобить или попросить об одолжении. Все подобные попытки разбивались о каменную неприступность сурового, уже начавшего дряхлеть лица. Поэтому Нежину крайне удивила неожиданная сладость прозвучавших слов, надёжно маскирующая горький привкус хинина.
– Девочки, укольчики! Успокоительные укольчики для сладкого безмятежного здорового сна! – улыбка ночной
Агата сонно приподнялась на подушке, весьма натурально зевнула и пробормотала:
– Мы уже и так спим. Никакие успокоительные нам не нужны.
Не открывая глаз, Нежина восхитилась искренностью и твёрдостью, звучавшими в голосе подруги.
Но медсестра уже бесцеремонно включила свет и разложила на столике шприцы и две стеклянные ампулы без каких-либо надписей. Отломив головки ампул, набрала полный цилиндр, выпустила воздух и чересчур весело спросила:
– Ну что? Кто у нас самый смелый?
– Вы не слышали? – держась с преувеличенной независимостью, Агата повысила голос. – Я же сказала: мы спим.
Медсестра посмотрела на неё с видом врача, знающего, что пациент неизлечим. Шприц весело выпустил вверх игривую струйку, выгоняя воздушные пузырьки, погрозил жалом.
– И всё-таки это обязательно, – медсестра растянула уголки рта к вискам в доброжелательном оскале. – Такой стресс для юного организма, необыкновенное потрясение для ума. Ваш разум недостаточно созрел и окреп, чтобы понять и принять, конечно, немного жестокое, но справедливое решение нашего мудрого директора. Поэтому я, как врач, настоятельно рекоменду…
Но не тут-то было: не в характере Неизвестной было пропускать чужие недостатки без замечаний.
– Нежа, она глухая? – Агата уже не скрывала злобы на перекосившемся от ярости лице. – Вам сказать, куда нужно засунуть и Вас, и директрису, и Ваши рекомендации вместе с успокоительными?
– Ох, маленький горшок – мигом кипяток… Девочки, – медсестра мастерски сделала вид, что не обратила внимания на тон трясущейся от гнева воспитанницы. Доверительным шепотом она сообщила, почему-то глядя только на Нежину. – Это приказ нашего дорогого директора. Мы же не хотим её расстраивать?
– Да плевать я хотела… – взорвалась Агата, и, обернувшись на Нежину, уже протягивавшую руку, прошипела. – Слышишь: не смей!
Медсестра одним щелчком сменила приторное выражение лица на плаксивое, потому что в совершенстве овладела этим искусством, ещё когда выпрашивала необходимую оценку для табеля:
– Девочки, это же просто успокоительное. Если я не выполню поручение, меня накажут, ну чего вам стоит?
Даже в самые критические моменты нашей жизни мы не можем освободиться от плена слабости собственных душ. Нежина, не понаслышке знающая о тяжести несправедливых наказаний, со вздохом закатала рукав пижамной кофты. Шприц с радостью впился в нежное предплечье, мигом перекачав нежно-голубую жидкость в вену. Агата смотрела на подругу во все глаза. В взгляде Неизвестной сквозило нечто вроде безумной тревоги, и её губы непрерывно шевелились, но Нежина уже не ничего не слышала, поскольку изношенное чувство привычной преданности, долгий период ухода за больной и неприятный разговор с директрисой окончательно измотали девочку, и она, даже не почувствовав укола, погрузилась в крепкий, но беспокойный сон. Сновидения эти были причудливы и тревожны: девочке снилась борьба пещерного человека и саблезубого тигра. Человек нападал на хищника, стараясь проткнуть каменную шкуру копьем, но зверь уворачивался, рычал, бешено мотая коротким хвостом, и широко разевал бахромчатую пасть, стараясь целиком заглотить охотника.