Дом с химерами
Шрифт:
– Сквозняк, я думаю. Возможно, горлышко разбитой бутылки, этот фокус несложно устроить.
– Допустим, все решили бы, что это самоубийство, ладно. А глубинный, так сказать, мотив?
– Дом скоро снесут, а ему нужно найти там нечто, некую ценную вещь. Настолько ценную, что ради нее можно пойти на убийство. Несколько месяцев назад он беседовал с последней представительницей рода Шоберов, Каролиной Августовной Хоменко, и, видимо, она ему что-то рассказала. Спустя пару месяцев она умерла, ей было уже за девяносто. Гусев написал статью про дом, надеясь привлечь к нему внимание и повлиять на решение городских властей о сносе, и стал искать. Проникал он в дом через забитое окно –
– Ты понял, что это Гусев?
– Нет, конечно. Я не знал, кто это. Я встречался с Гусевым раньше, он, конечно, странноватый парень, как все фанатики… Нет, я его не подозревал. Он умен, образован, досконально знает город, его историю, может рассказать о каждой улице… Но, как вы понимаете, в привидения я тоже не верил. Особенно после Голоса. Тут уже попахивало технологиями. Актеры, как люди эмоциональные, верили или делали вид, что верят, но им можно, это особая каста. А Голос – это уже перебор.
– «Китайская комната», – фыркнул капитан.
– Ну, вроде того. В том смысле, что это была имитация осмысленного диалога между Голосом и человеком, что всегда производит впечатление, особенно если дело происходит ночью, да еще в таком месте.
Я чувствовал, что он спешит, что ему нужно найти эту вещь до сноса, и начал дежурить у дома, держа в поле зрения забитое окно. Во вторую ночь моего дежурства пришел Гусев, и Глеб открыл ему. То есть я тогда не знал, что это Гусев. И снова ничего не заподозрил…
– Заданность восприятия? – ехидно спросил капитан. – Ты нацелился на окно, а подозреваемый вошел через дверь?
Федор развел руками и склонил голову.
– Я подошел к дому, пытался услышать, о чем они говорят… На этом этапе я уже начал подозревать, вернее, прозревать. А потом услышал крик и грохот – упала табуретка – и бросился к забитому окну. Дверь была закрыта, если помните. Сдернул доски, ввалился внутрь, ободрал руки… – Он показал исцарапанные ладони. – И помчался наверх. А там увидел… то, что увидел. Оба лежали на полу, без сознания. Но живые. Я поднял Глеба и положил на кровать, снял с шеи петлю. У Гусева была окровавлена голова. И кирпич рядом…
– Да-а… – протянул Кузнецов. – То есть Гусев действительно хотел убить артиста? Он говорит, что это был тактический ход для привлечения внимания к дому, что он не собирался никого убивать, что артиста нашли бы, что он перерезал бы веревку, поднялся бы шум… Как по-твоему, это может быть правдой?
– Черт его знает! – развел руками Федор. – Мысль о том, что Женя Гусев хотел убить человека, – дикость! В голове не укладывается. Но, с другой стороны, он фанатик, а мы ведь не знаем, о чем шла речь. Что стояло на кону… Фантазия у него богатая, вполне мог измыслить что-нибудь нестандартное. Гусев был одержим. То, что он устраивал все эти шоу с висельниками, шагами на чердаке, Голосом, говорит об одержимости, как я понимаю. Тут нужен психиатр.
– А что это может быть? – спросил Кузнецов. – Что за клад?
– Клад, но не в расхожем смысле – золото, монеты, камни. Не думаю. Тут что-то посерьезнее, раз он все это затеял.
– Ночью ты сказал, что клада там уже нет, – вспомнил капитан. – Что ты имел в виду?
Федор задумался.
– Понимаете, Гусев – профессионал, он знает, где искать. И если за несколько месяцев он ничего не нашел, то, возможно, там уже ничего нет. В пользу этого говорит и еще один факт. Гусев на собрании Общества спасения дома рассказал… назовем это легендой! Легенду о том, что последний представитель рода Шоберов погиб в октябре девятнадцатого, в Гражданскую. Город переходил из рук в руки – тут у нас орудовали банды анархиста Лютого; Черного монаха – по слухам, из бывших монахов; был и вовсе отпетый – Чухна. Бандиты
– Ты думаешь, они пытались узнать, где он прячет клад? – спросил капитан.
– Исключить этого, разумеется, нельзя, но у меня другая версия. Как вы понимаете, это чистой воды гипотеза, но она объясняет, почему Гусев с его опытом ничего не нашел. Может, у вас есть дельные мысли? – Он замолчал, выжидательно глядя на них.
Кузнецов и Коля переглянулись, и Коля сказал:
– Не томи, философ, выкладывай!
– Извольте…
И Федор выложил им свою версию. Когда он закончил, Коля покрутил головой и сказал после продолжительной паузы:
– Ну, ты, философ, даешь! А доказательства?
Федор пожал плечами.
– Кстати, – вспомнил Кузнецов, когда за Федором закрылась дверь, – ночью мне позвонила Екатерина и сказала…
– Ночью? – удивился Коля. – С какого перепугу? Опять кого-нибудь замочили?
– Да нет, скорее, наоборот. Не знаю даже, как сказать, капитан…
– Опять женская логика?
Кузнецов кивнул.
– Понимаешь, она думает, что Лара Андрейченко жива.
– Что?! – не поверил своим ушам капитан. – Лара Андрейченко жива? Почему она так думает?
– Надо бы уточнить у соседки Лары и ребят со двора про шарф. На убитой был розовой шарф, вот и спроси у ребят, был ли шарф на Ларе, когда она вернулась домой. Как я понимаю, это может стать ключом.
Наступила долгая пауза. Начальник и подчиненный молча смотрели друг на друга.
– Ну, я тебя! – пробормотал капитан, неизвестно к кому обращаясь.
…Спустя несколько часов капитан Астахов позвонил своему начальнику полковнику Кузнецову и доложил, что пропал свидетель по делу об убийстве Ларисы Андрейченко, а именно ее муж, художник-оформитель Вениамин Андрейченко. На работу не явился, телефон не отвечает, коллеги понятия не имеют, где он, – Андрейченко ничего им не говорил, а у них с утра была назначена встреча с заказчиком. Художник не появился и не позвонил, и заказчик был очень недоволен…
– Я проскочу к нему домой, – сказал Коля. – Не нравится мне это исчезновение, что-то тут не то. Особенно в свете озарений королевской охотницы!
Но дома художника тоже не оказалось…
Глава 36
Момент истины
Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, и ничего не бывает потаенного, что не вышло бы наружу.
Капитан Астахов оставил машину в небольшой рощице и дальше пошел пешком. Где находится дача художника Андрейченко, он представлял себе смутно и теперь продирался через пышные заросли ивняка, стараясь производить как можно меньше шума. Капитан не думал, что подозреваемый может оказать сопротивление и начать отстреливаться, но ожидал, что тот может попросту сбежать. А потому нужно было захватить его врасплох.