Дом с привидениями
Шрифт:
— Есть.
— Славненько, — сказала Дюймовочка. — Идем сейчас, а то ведь к семнадцати часам нам к бегемоту.
— А где этот дом? — спросила Николаева.
— Я тебе покажу.
Оля собралась и взяла себя в руки.
— А что мне там делать?
— Ничего. Посидишь с привидениями часик и, если жива останешься, выйдешь.
— Ой, — не выдержала опять Федулина. — А что они могут с ней сделать, привидения?
— Чего захотят, то и сделают.
— А умереть там человек может? — спросила Графова.
— Человек везде умереть может! — ответила Кондратенко. —
— Каких ваших? — спросила Федулина.
— Помалкивай, Федула! — приказала, не обернувшись, Мариночка.
— Пошли, — сказала Оля. — Я готова.
— И мы пойдем, — загалдели девчонки.
— Нет, оставайтесь тут все, чтобы никто не заметил, а то такой шум подымется, — твердо сказала Мариночка, и они вдвоем с Олей Николаевой вышли со школьного двора.
— Дать тебе конфетку «Вечерний звон»? — сказала Мариночка, шаря в кармашке фартука.
Оля покачала головой.
— Ну, не хочешь, не надо. — Мариночка засунула себе конфету в рот. — Только тебе надо глаза завязать. Как будто у тебя глаза болят, а я тебя к доктору веду.
— Зачем?
— Чтобы ты дорогу не запомнила. Это секретное место.
— Нет, я не дамся, — сказала Оля.
— Тогда глаза закрой, зажмурься крепко-крепко…
— Ну?
— А я тебя за руку возьму, как слепую, и пойдем, ладно? Подглядывать не будешь?
— Не буду.
— Я проверю.
— Проверяй.
Мариночка поглядела ей в лицо и осталась довольна.
— Покружись теперь три раза, быстро-быстро.
— Зачем?
— Чтобы меня не перехитрила, а так голова задуреет, и ты не поймешь, куда мы идем. Конфетку дать?
— Нет.
— Как хочешь, последняя. — И засунула себе в рот. — Кружись, — и повернула Олю три раза.
Со стороны могло казаться, что вниз по улице идут две задушевные подружки чуть ли не в обнимку, чуть ли не прижавшись висками друг к другу.
Мариночка и Оля пошли, обнявшись, а остальные остались. Николаев подумал, что с новенькой, наверное, все в порядке и, улыбнувшись, помчался к Марягину, который как ни в чем не бывало, кряхтя и потея, выкорчевывал из земли с Рябоконем толстый железный прут. На полпути он замедлил ход, остановился и снова поглядел Оле и Мариночке вслед. Но не увидел их, они, видно, завернули за угол. И вдруг Николаев обеспокоенно сунул палец в рот, напряженно о чем-то думая. Потом сорвался с места и, ничего никому не говоря, со всех ног полетел за ушедшими девочками. Все это произошло в единый миг, и никто из Колиных друзей не заметил его исчезновения. Вон, вон, впереди, под горку, идут девочки… Коля стал красться за ними на некотором расстоянии, как опытный разведчик.
А тем временем запыхавшийся Марик боязливо входил в ворота Птичьего рынка. Народу там было полным-полно. Везде стояли сосредоточенные люди, начиненные какими-то животными или птицами, которые то и дело выглядывали у них из рукавов, из карманов, из отворотов плащей
— Ты, — обратился Марик к мальчишке с червями. — Где тут всякие штуки продают, не живые, а всякие… ну, как сказать… изделия, что ли?
— А, — догадался мальчишка, — это всякую муть… Чудеса природы, да?
— Во-во, чудеса, — Марик приоткрыл молнию на сумке и показал кусок красной маски.
— Это туда, — определенно сказал мальчишка и махнул рукой. — У забора барыги стоят…
— Какие?
— Обыкновенные, спекулянты.
— А ты не спекулянт?
— Нет. Моих червяков нигде не купишь, только у меня. Их только я и развожу… больше никто. А там всякое барахло из магазинов, из заграницы… У тебя маски?
— Маски. Из Африки.
— Ну вот, значит, ты барыга и есть. Вон туда, к забору иди, барыги там…
Ой, до чего же Марику не хотелось идти туда, к барыгам, но время шло, часы показывали два тридцать пять, и делать было нечего.
За густой все время шевелящейся толпой разглядеть забор было нелегко, и Марик двинулся наугад. Все время ему казалось, что его кто-то окликает, то трогает за плечи, то вынимает перед ним длинных ужей или там змей… А может, это все и не казалось, а было на самом деле… Некто вдруг свистнул, вытащил из авоськи кролика и поднял его за уши высоко над головой. «Кроля берите! — призывал он. — Пуховый»… Какие-то люди куда-то вели собак, больших и маленьких, кто-то тащил на цепочке сиамского кота и предупреждал: «Берегись, тяпнет!» Кот щерился, изгибал спину и шипел. Аквариумы, черепахи, чучела огромных крабов, птиц и высокие клетки.
Не растеряться в этом круговороте с непривычки было нелегко, и Марик чувствовал, что он не в силах справиться с делом, ради которого пришел сюда. Ощущение чего-то запретного не покидало его.
Но вот Марик вроде бы дошел до забора.
— Шш-ш-што с-с-сдаешь-шь? — прошипел какой-то противный старик.
— Я не сдаю, — ответил Марик почти шепотом. — Продать хочу.
— Дык чего?
— Маски африканские.
— Сколько?
— Две.
— Чего две? — допытывался старик, дыша Марику в лицо перегаром, отчего тому казалось, что он теряет сознание. Марик напрягся и морщил от волнения лоб, боясь попасть впросак.
— Их две. Одна зелененькая, другая красная.
— Одна, значит, полста, другая — десятка, — понял на свой лад старик. — Так?
— Да нет, — сказал Марик, окончательно теряя ориентацию. — Две штуки.
— Штуки?.. Чегой-то ты мудришь? Эва хватил… — озлился старик. — По шее костылем захотел? — приходил он все в большее раздражение. — Показывай!
— Показать? — переспросил Марик. — Зачем вам?
— Ты что, торговать пришел или так? — старик снова приблизился к Марикову лицу, тот отшатнулся. — Показывай чего есть. Понравится, договоримся ни по-вашему, ни по-нашему, как отдать, я и возьму.