Дом с золотыми ставнями
Шрифт:
– Нет, насколько я помню – ни разу. Ты спрашивал, почему я с тобою не остаюсь, несмотря на все преимущества близости с таким важным сеньором, как ты.
Он проглотил ком в горле. Солнце пробивалось сквозь листву, слышался звонкий крик токороро, колибри трепетал крылышками у цветущего куста, да лошадь переминалась с ноги на ногу. Наконец он нарушил молчание.
– Пусть уже поздно, но я хочу тебя спросить: ты любила меня?
– Да, – отвечала я, – не кривя душой, – да. Я люблю тебя и сейчас, но только не так,
Повода он не выпускал.
– Почему же ты пошла тогда в мою постель?
– А разве я могла отказать? Слишком многое сошлось к одному.
– Но твое колдовство…
– Всякое колдовство лишь тогда чего-нибудь стоит, когда оно хорошо подготовлено.
Спроси свою кузину, как это делается – она тоже кое в чем знает толк. Кстати, как она поживает?
– Лучше, чем раньше, – отвечал капитан, отпустив, наконец, повод. Мы поехали рядом, не прекращая разговора. У него много что имелось сказать мне, но у меня на все был ответ.
– Скажешь, ты не околдовала меня?
– Каждый мужчина бывает околдован женщиной помимо воли – своей так же, как и ее. А я была обязана тебе, – разве не ты способствовал моему возвращению в Англию? Если оно сорвалось, то не по твоей вине.
– Глупое юношеское благородство. Я понял бы очень скоро, что совершил ошибку, – я и так это понял. Жизнь для меня есть только тогда, когда я могу увидеть тебя, когда захочу.
– А карьера?
– Рутина, которой заполняешь время.
– А женитьба?
– Дань необходимости.
– А цветные белошвейки?
– Надоели все до единой.
– Чего же ты хочешь?
– Тебя.
– Брось все и иди с нами в горы.
– Ты смеешься?
– Ничуть. Просто я знаю, что ты хочешь присоединить меня к списку всех благ, которыми пользуешься: положение, богатство, семья, карьера. И в добавление ко всему этому женщина, о которой мечтал десять лет. Но променять все на одну негритянку? Нет, конечно. Вот Гром – тот для меня бросил все, а ведь имел на свой манер, для своего положения не меньше, чем ты для своего.
– Но я могу предложить тебе много, очень много.
– Опять торговаться? Деньги – это много, но не все. Меня могли продать за деньги, но купить ты лучше не пробуй.
– Значит, у меня нет надежды?
– Надежда есть, пока есть жизнь. Только смотря на что надеяться – на деньги, пожалуй, не стоит.
– Значит, на силу?
– Скорей поможет.
– Сейчас приставлю к твоей голове пистолет и прикажу ехать со мной.
– У меня свой за поясом, и я достану его быстрее.
– Неужели? – рассмеялся он.
– У меня было время упражняться.
Рассмеялся снова невесело и хрипловато:
– Похоже, тебя ничем не возьмешь.
Я покачала головой
– Похоже, тебе меня действительно не взять. Даже жаль. Все равно я рада, что тебя видела – хоть не знаю зачем. Правда, это не все. Тебя хотел видеть Каники.
Капитан даже осадил лошадь.
– Это еще зачем?
– Не знаю, похоже, поговорить захотел.
Он тронул поводья.
– Вот каналья! У вас что, все такие?
– Все, – отвечала я развеселившись, – один к одному!
Чудненькая, однако, была сцена, когда за одним костерком – он трещал, не дымя, сложенный из самых сухих сучьев, потому что дело было днем, когда дым совсем, понимаете, ни к чему, а на рогульке висел котелок с кофе – собрались охотник и дичь. Юмор положения оценили все.
– Здорово, бродяги, – сказал капитан, без церемоний подсаживаясь на плоский камень поближе к огню.
– Здравствуй и ты, раз не шутишь, – сказал Каники. – Как в той толстой книге: лев рядом с ягненком.
– Знаем мы ваших ягнят: пусти их втроем – волка съедят, – отвечал ему в лад белый гость. – Ты, похоже, хорошо знаешь эту книгу.
– Для черного – чересчур, – рассмеялся Филомено. – Немного поменьше – было бы в самый раз.
Я любовалась этой сценой со стороны. Не часто видишь у одного костра столько настоящих мужчин – сильных и уверенных в себе. Дон Федерико держался – надо сказать – без тени заносчивости. Заносчивость, равно как и смущение, порождается страхом, а он не боялся. Запах кофе плыл над поляной, и Пипо наполнил чашки из скорлупок гуиры, подав в первую очередь гостю. Тот отхлебнул с видимым удовольствием, поблагодарив мальчика:
– Очень кстати! Я сегодня рано встал и не выспался. А где вы берете кофе такого замечательного сорта?
– Воруем помаленьку, – посмеивался Каники. – Вряд ли даже можно назвать это воровством. Он с того кафеталя, откуда ваши синемундирники вызволили краденых негров из Пинар-дель-Рио. Наверно, зачлось по службе, а, капитан?
Тот сделал жест рукой, означающий: лучше молчи, но сам не мог сдержать улыбки.
– Твое письмо, приятель, пришлось вроде шила в нежное место. Жандармское управление стало похоже на перепуганный курятник. Неграм ничего, но нам всем тогда досталось.
Дон Федерико отпил со вкусом из своей чашки, отер усы и с той же усмешкой продолжал:
– Это все мелочь по сравнению с тем, что мне досталось от губернатора Вилья-Клары за вашу последнюю проделку, чертовы негры. Скажите, кто вас надоумил увезти именно губернаторских дочек?
– Это нечаянно вышло, – отвечала я. – Мы вон с тем одноухим искали коляску побогаче, и эти две куклы подвернулись как раз вовремя. Я и не знала, чьи они есть.
– Так-так, – отвечал капитан, – а что, если бы губернатор не приказал выпустить Грома, с ними было бы то же самое, что с наследницей Вильяверде?