Дом солдатской славы
Шрифт:
— Солдатам приказывайте, а не нам, — донесся вдогонку голос пожилой женщины, когда мы закрывали дверь. Мы с Павловым переглянулись и отнесли этот возглас на счет обычной женской сварливости…
В коридоре нас встретил Воронов.
— Завтрак готов, — отрапортовал он. Мы уже знали что ожидаются блинчики.
— На всех хватит? — спросил я.
— Должно хватить.
В центральном подвале за столом сидели бойцы, свободные от несения службы. Свирин и Иващенко поставили две тарелки с аппетитными румяными
— Эх, к этим блинчикам да украинской ряженки вздохнул Иващенко.
— В чем же дело? Давай ряженку, хотя и не знаю, что это такое, — отозвался Рамазанов.
— Молоко кислое, вот что.
— Можно начинать? — спросил Павлов, хитро подмигивая.
— Начинай, братва, — скомандовал Воронов. — Не обессудьте за угощение. Думается, не всякая теща такими блинами накормит.
Все знали, что блины испечены на касторовом масле, но ели и похваливали Воронова.
— Да не я же жарил, а Иващенко, — оправдывался тот.
— Погодите хвалить, — ворчал Иващенко. — Может быть, скоро крыть будете: ах, мол, такой-сякой, касторкой накормил.
Блины доесть не успели: прибежал Александров и сообщил, что с запада к дому ползут фашисты. Завязалась короткая схватка. Потеряв около пятнадцати убитых, гитлеровцы отступили.
В полдень противник снова возобновил атаку. На этот раз фашисты были пьяными и лезли буквально на рожон. Некоторым из них удалось приблизиться к окнам и стенам дома, но уйти назад удавалось немногим.
Пока шел бой, не замечали усталости, но как только была отбита последняя атака и настало относительное затишье, так сразу сказалась усталость. В голове шумело, а уши словно были закрыты пробками. Стоило присесть, как глаза сами смыкались и тут же куда-то все проваливалось. Стоит ли говорить о пустых желудках. Последнее беспокоило особенно, и на поиски чего-нибудь съестного опять отправились Иващенко и Бондаренко. Они разыскали где-то немного проросшей, смешанной с землей пшеницы. Тут же задымились небольшие костры и, не дожидаясь, когда она поджарится, ели сырую, обжигая губы.
К трудностям этого дня присоединился и завтрак. Весь день бурлило в животах, а к вечеру блинчики дали о себе знать…
— Подать сюда повара, — грозно рычал Глущенко, вылезая из укромного уголка, и шутя закатывал рукава гимнастерки…
Подземные работы. Телефонная связь
Прошел еще один день напряженных схваток. Последняя атака противника со стороны Республиканской улицы еще раз убедила нас в необходимости принять срочные меры для усиления этого участка.
Вечером Павлов и Воронов обследовали подвал бензохранилища и доложили, что он очень удобен, с двумя отделениями, выложенными кирпичом. Решили провести к нему подземный ход и поставить в подвале найденный Павловым пулемет.
В эту ночь я
Когда Иващенко и Бондаренко ушли с донесение мы приступили к подземным работам. Руководил им Рамазанов. Лопату, лом, кирки и топор нашли в доме. Для вывоза земли из тоннеля использовали патронный ящик с двумя концами веревок: за один конец вытаскивали ящик, чтобы освободить его от земли, за другой — волочили уже пустой.
Рыть подземный ход приходилось лежа. Эти неудобства дополнялись твердостью грунта. Поэтому «шахтеры», работавшие под землей, часто менялись.
— Быстрее насыпай, чего возишься? — торопил Свирин Черноголова.
— Вот попробуешь — узнаешь, как тут можно быстро, — доносилось из-под земли. — Тут грунт, как свинец, да и повернуться негде.
— И зачем это придумали? Что он даст нам, этот подвал? Подумаешь, позиция какая важная…
— Сержант говорит, что если тут пулемет поставить, фашисты на улицу и нос не высунут.
— Вон что! Тогда придется повозиться, — согласился Свирин.
Вернулись с КП Иващенко и Бондаренко. Вести принесли малоутешительные: патронов в роте мало, дали только один ящик и полтора десятка гранат. Дело с боеприпасами в нашем гарнизоне осложнялось: на один хороший бой и то, пожалуй, не хватит. Я распорядился патроны расходовать экономно, вести только прицельный огонь.
Не лучше обстояло дело и с ужином. Связные принесли три банки рыбных консервов да по два сухаря и по три куска сахару на каждого бойца. Вторые сутки никто из нас не брал в рот ни глотка воды.
Я вспомнил, что у Воронова оставались три бутылки воды для пулемета, которые он принес с мельницы.
— Дай людям хотя по паре глотков, — сказал я ему.
— Так ведь ее уже нет, — начал оправдываться Воронов. — Две фляжки израсходовали на блинчики, а одну мы отдали тете Дусе, у нее же маленький ребенок.
— А для пулемета осталось что?
— Ничего. Но он полностью заправлен. Да вы, товарищ лейтенант, не беспокойтесь, «максимка» не подведет, за это я ручаюсь. Если что… для него воды найдем, — заверил Воронов.
Положенную порцию сухарей и сахару раздали каждому на руки, а консервы распределили одну банку на пять человек. Воронов, Павлов, Иващенко, Рамазанов и я из того, что нам досталось, выделили немного детям. Многие бойцы тоже поделились с ними своим сахаром.
С этого дня каждый из нас считал своим долгом хоть кусочек сахару или сухарь отдать ребятам. Позже нам как-то стало известно, что у женщины с грудным ребенком нечем заменить промокшие пеленки. Тогда кто-то из бойцов достал из вещмешка новые портянки и отдал их матери маленькой Зины.