Дом старого барона
Шрифт:
– Дуреха, - сердито сказала над ней старшая из девчонок, когда Лене наконец-то выбралась из скользкой водяной ловушки.
– Тут же мелко, а ты тонуть собралась.
Лене открыла рот, но ничего не сказала. Ее башмаки лежали на дне, чепчик унесло течение, а с волос свисали мерзкие зеленые водоросли. Она переступала с ноги на ногу, пытаясь согреться, но вместо этого только дрожала.
– Она же блаженная! Поверила про рыбу, - засмеялась дочь пастуха.
– На таких дурах воду возят! Нет никакой рыбы.
– Меня что-то толкнуло в спину, - сказала Лене тихо и выжала юбку.
– Я не успела
Девчонки ошеломленно уставились на нее и прыснули от смеха. Дочь пастуха так разошлась, что начала икать смешным голосом, и схватилась за живот.
– Иди домой, младенец!
– велела старшая.
– Тебе со двора нельзя выходить... В голове-то пусто! Нянчи свою козу, вот тебе верная подруга. Такая же умница!
Будь Лене старше, она бы захохотала и обругала бы их дурами, но ей стало грустно: как она вернется домой? Матушка будет охать и вздыхать, что нельзя ее отпускать, мол, не хозяйка вырастет, а распутеха, всякую вещь испортит или потеряет. Брат ее задразнит, если узнает про рыбу, а бабка Магда сурово нахмурит брови и не позволит ей мотать пряжу вечером.
Лене поглядела на девчонок, которые никак не могли успокоиться, и круто развернулась.
– Рыбья невеста! Козья подружка!
– донеслось ей вслед, и она побежала прочь, сломя голову, не заботясь о том, что над ней будут смеяться еще больше.
Козочка жалобно заблеяла, когда отстала от хозяйки, и Лене наконец-то опомнилась. Она схватилась за ствол ближайшего дерева и опустилась на землю, в мягкий мох.
– И подумаешь, - сказала Лене козочке, опасно всхлипывая.
– А я и рада, что ты моя подружка. Уж всяко лучше них.
Козочка боднула ее в плечо. Она взяла с рукава девочки плеть водорослей и задумчиво сжевала ее.
– Вот ты вырастешь, у тебя появятся рога, и забодаешь их всех, - добавила Лене и подобрала ноги под себя, чтобы согреться. Козочка послушно легла рядом с ней.
Она задремала, нагрев мшистую кочку своим телом, совсем забыв наставления бабки Магды, что вне дома нельзя терять бдительности. Лене очнулась только, когда ее больно хлестнули по щеке прутом, и подскочила на месте. Ее любимица жалобно заблеяла, как только ее подхватили чужие руки.
– Все из-за тебя, ведьмина внучка!
– со слезами заявила дочь пастуха и пихнула ее в плечо.
Лене оробела и потянулась к козочке, но одна из девчонок ударила ее по рукам.
– Пусть твоя бабка вернет утят, которые пропали из-за тебя! Она же ведьма, - сказала старшая. Лене не осмелилась напомнить ей, что они начали первые, заманили ее к омуту и нарочно чуть не утопили.
– А пока не вернет, мы заберем твою козу и продадим на мясо, ясно?
– Отдайте, - попросила она осипшим голосом, но девчонки зло засмеялись. Бить они Лене больше не стали, но презрительный взгляд был хуже побоев. Исчезли они так же незаметно, как и пришли, и Лене неохотно поплелась домой, стараясь не хлюпать носом.
– Пресвятая Дева, - воскликнула бабушка, когда она проскользнула в дверь. Ее острый взгляд пронзил Лене не хуже ножа.
– Это же не девочка, а вылитая русалка, вишь-ты! Чем жеж ты занималась, Магдалена? Где твои башмаки?
– Они утонули, - все силы ушли на этот храбрый ответ, и из глаз у Лене полились слезы, она опустилась
– Так, - хмуро заметила Магда, - хватит реветь. Кому говорю, хватит!
Она заставила Лене встать с помощью метлы, подгоняя, когда надо, легкими ударами связанных в пучок прутьев по спине и ногам, и Лене, путаясь в юбках и собственных ногах, кое-как поднялась, вытирая слезы ладонями.
– Ну-ка, умойся, - велела ей бабка и подвела ее к бадье с водой.
– Слыханное ли дело, в нашей семье реветь заказано, а ты устраиваешь тут целую реку, как младенец.
Лене вытерлась насухо полотенцем, и Магда налила ей в деревянную кружку разбавленного яблочного пива, которое они варили в прошлом году. Зубы у Лене наконец-то перестали стучать, когда она выпила сладковатого напитка.
– Они утонули, - повторила она беспомощно.
– И утята... Тоже пропали.
– Какие еще утята?
– опять нахмурилась Магда, и девочка, захлебываясь и обмирая от страха, сбивчиво принялась рассказывать о том, что произошло. Когда Лене дошла до того, как у нее отбирали козочку, ей пришлось остановиться и вцепиться зубами в полотенце, чтобы не заплакать опять, и лицо у бабки затвердело, будто камень.
– Глупые девчонки, - обронила она, когда Лене замолчала.
– А реветь не надо - ничем уже не поможешь. Я-то тоже, дура старая...
– Магда не договорила, задумавшись о чем-то.
– И каша на вечер томится, - добавила она неожиданно.
– Как тебя оставишь по хозяйству с печью-то? Сбегай-ка за матерью, она отцу пошла еду отнести. Только про козу не говори ничего пока. Сама им скажу, что надо. Поняла?
Лене закивала. Кажется, все могло обернуться не так плохо.
Матушка первым делом отшлепала ее, узнав о пропаже козочки (она уже об этом знала от соседей), и посадила под окно перебирать пшено. Лене не возражала, когда на ее голову сыпались всевозможные змеи, наказания Господни, растяпы и разорительницы, и только ниже склонялась над плошкой, чтобы лучше видеть зерно, уж слишком часто набегала непрошеная слеза на глаза.
– Ох, устала я с тобой, - неожиданно нормальным голосом закончила матушка и взялась за поясницу.
– Отец-то уж тебе устроит головомойку.
Она отошла к горшку, но из двери что-то черное и визжащее метнулось ей под юбки, и матушка заголосила с ним на одной ноте, хватаясь за подол. Следом в дом вбежал большой соседский пес, и Лене вскочила на лавку, опрокинув плошку.
– А ну, цыть! Пошел отсюда, - послышался голос брата. Он забежал следом и пинками прогнал заскулившего пса, который тут же поджал хвост.
– Что у меня под юбкой?
– умирающим голосом спросила матушка, и Теодор (так уж вышло, что в их деревне всех мальчишек звали на букву Т) гордо подбоченился.
– Оно брыкается... И щекочет меня!
– Это поросенок, мать, - подражая отцу, важно сказал он.
– У нас козу отобрали... А я вот поросенка пригнал.
– Какого еще поросенка!
– взвизгнула матушка и схватилась за ухват, ловко отпрыгнув к печке. Поросенок, оставшись без укрытия, заметался по горнице, непрерывно голося. - Что за наказание, Господи! За что мне это? Забери его туда, где взял! Никаких краденых поросят нам не надо!