Дом тихой смерти (сборник)
Шрифт:
Пусть себе иронизирует, язвительные замечания Арта меня нисколько не трогали, я просто пропускал их мимо ушей, следя за нитью его рассуждений.
— Чтобы покончить с иностранцами, назову еще норвежца Петера Нильсона, адвоката из Осло. Из поляков уже известный нам Рожновский, молодой врач Полтыка, студентка Божена Чедо, наверняка хорошенькая, пострадавшая Мария Решель и обслуживающий персонал пансионата в количестве двух человек: истопник Лизенга, он же столяр, он же слесарь, он же дворник, и горничная, она же официантка, она же уборщица, Розалия Лукасевич. В своих показаниях все свидетели называли ее Розочкой — наверняка симпатичная и страшно рассеянная.
Тут
— Студентка хорошенькая, горничная рассеянная. Не слишком ли скороспелые выводы, Арт?
Он посмотрел на меня, удивляясь моей несообразительности.
— Никакой скороспелости. Я мог бы тебе об этих девушках рассказать намного больше. Ну хотя бы студентка. Сам подумай, двадцать лет, учится в институте физкультуры, значит, спортивная, подтянутая, стройная. Ею серьезно увлечен известный варшавский журналист, знаменитость. Думаешь, он бы увлекся некрасивой? Журналиста я специально оставил напоследок.
— Ну, что касается студентки, ты меня почти убедил. Кстати, журналисту Милевскому под пятьдесят, так что у тебя есть все шансы.
— Там увидим. — Арт не поддержал моей шутки. — Красота — это, конечно, очень важно, но в нашем деле важна не красота, а… шахматы!
— При чем здесь шахматы? Ты хотел сказать мне о журналисте.
— Этот Януш Милевский интересная личность, я сужу по публикациям и телевизионным спортивным передачам, которые он ведет. И ты не мог его не заметить. Такой интересный мужчина, и его передачи всегда тоже очень интересны. Эрудит. А шахматы…
— Да они тебя просто преследуют, эти шахматы!
— Ты прав, я ни на миг не могу отделаться от мысли о них.
— Но почему? С таким же успехом отдыхающие могли играть и в преферанс или бридж. Весь август шел дождь, что им оставалось делать?
— Вот именно, могли играть в преферанс. Но не играли! Старик, из четырнадцати обитателей «Альбатроса» девять — шахматисты Если отбросить кочегара и женщин — все! Случайность? Шахматы не самая легкая игра. Неужели проницательный майор нашей славной милиции не обратил внимания на этот факт? А ведь он заставил бы задуматься и советскую милицию, случись там подобное стечение обстоятельств, хотя в Советском Союзе шахматистов в несколько десятков раз больше, чем у нас, да и классом они значительно выше. Что же получается? Все приехавшие в «Альбатрос» иностранцы — шахматисты, Рожновский вообще профессионал, журналист Милевский — известный специалист в области теории шахмат, а сам хозяин очень хороший игрок. Что ты на это скажешь?
— Стечение обстоятельств.
— Может быть, и так. А помнишь, какую роль сыграл покер в деле братьев из Юзефова? Только благодаря ему мы напали на след опасных преступников.
— Да, ты прав.
— А пока я одно знаю твердо: преступник великолепно ориентируется в дебютах, познал все секреты шахматных комбинаций и нюансы эндшпилей. И зная это, я могу исключить из числа подозреваемых уже теперь нескольких человек, а именно тех, кто вообще не умеет играть в шахматы или играет слабо. А это уже немало!
— Немало, но недостаточно, чтобы найти преступника.
— Зато достаточно, чтобы снять подозрение в убийстве Рожновской с очаровательной студентки физкультинститута.
— А что, она не играет в шахматы? — рассмеялся я.
— Вот именно!
«Фиат» въехал на мост, соединяющий материк с островом Волин. Через полчаса показались дома на окраине Свиноустья. Перед паромом выстроилась длинная цепочка из грузовых и легковых машин. К счастью, шофер нашей машины пользовался у паромщиков особыми правами, и нам удалось избежать стояния в очереди. Когда паром отчалил,
Итак, мы неторопливо двигались по каналу, а я, пользуясь случаем и вынужденным бездействием, знакомил своего друга с достопримечательностями курортного города, не забывая, разумеется, в общих чертах обрисовать специфику работы наших органов в этом городе и даже попутно охарактеризовать наиболее достойных сотрудников, таких, например, как молодой и очень энергичный подполковник Ежи С.
Паром остановился. Люди засуетились, готовясь сойти на берег. Радостные, оживленные, беззаботные лица, яркие летние одежды. Известное дело — народ едет отдыхать, предвкушает отдых — июль, солнце, море. Эх! Люди, продвигаясь к трапу, весело переговариваются, шутят, смеются. Какая-то немолодая полная варшавянка уже давно и безуспешно пытается добиться ответа на вопрос, кому же в конце концов она должна заплатить за проезд. В ответ ей лишь смеялись и маловразумительно объясняли, что на паромах всегда ездят зайцами, охотно приводя в пример себя. Подобные разговоры вызывали возмущение дисциплинированной варшавянки, привыкшей всегда платить за проезд в любом виде транспорта. Наконец кто-то сжалился над бедной женщиной и объяснил ей, что проезд на пароме бесплатный, но она уже никому не верила, и еще долго слышался ее отчаянный возглас: «Господи, да где же здесь касса?»
Наша машина съехала с парома, мы уселись в нее и направились в приморский район города. Краем глаза я наблюдал за другом, погрузившимся в глубокие размышления.
Пансионат «Альбатрос» занимал красивое здание, которое можно было назвать трехэтажным, хотя третий этаж представлял собой скорее мансарду под самой крышей. В целом же это был очень привлекательный дом, украшенный по углам крыши изящными башенками, игравшими чисто декоративную роль. Крыша дома, покрытая темно-красной черепицей, красиво оттеняла стены здания, выкрашенного в кремовый цвет, кирпичи же по углам, на фрамугах окон и над подвальным помещением были каштанового оттенка.
За главным зданием размещались другие постройки — гаражи и хозяйственные помещения. Весь комплекс зданий окружал ухоженный ярко-зеленый газон, на котором гордо возвышалось несколько стройных елей. Одним словом — картинка.
Располагался пансионат в самом что ни на есть удачном месте — на приморском бульваре, но не в оживленной части, а в самом конце. Дальше уже не было никаких построек, сразу за домом начинался лес, точнее, возвышался холм, покрытый буйной растительностью, за ним проходила граница с Германской Демократической Республикой.
Поднявшись по ступенькам парадного крыльца, мы оказались в холле, где нас уже ожидали. Одного из трех мужчин я знал, это был следователь районного отделения милиции по фамилии Вятер. От второго, одетого, несмотря на жару, в темный костюм, при галстуке, за километр несло прокурором. Очень не люблю я иметь дело с такими вот свежеиспеченными прокурорами, может, просто не везло, но мне, как правило, попадались неумные, неопытные, очень самоуверенные молодые люди. Третий — невысокий, коренастый, черный, как жук, с франтоватыми усиками, кинулся к нам навстречу. Видимо, это и был владелец пансионата Боровский.