Дом тихой смерти (сборник)
Шрифт:
— Может быть, в таком случае, — добил его Бакс, — вы нам скажете, чем отличается сицилианская защита от французской?
Растерявшийся следователь не знал, что и подумать, а Бакс рассмеялся и хлопнул меня по плечу:
— Разве я не предупреждал тебя, что ведущий расследование не имеет ни малейшего представления о шахматах?
Я же в свою очередь без труда прочел мысли бедного поручика:
«А ведь этот знаменитый Бакс немного того… чокнутый».
— О роли, порученной Баксу, — поспешил я разрядить атмосферу, — прошу не говорить никому, даже прокурору.
— Особенно
Подошел хозяин пансионата и пригласил нас на обед. Мы с благодарностью приняли его приглашение, ибо время было самое обеденное, а мы сегодня даже и не завтракали.
Столовой в пансионате служила просторная комната на первом этаже. Хотя в ней стояли пять квадратных столиков, оставалось еще много свободного места. Белые скатерти, удобные стулья, хороший телевизор, у окна — пианино. Прислуживала нам молодая симпатичная девушка. Платье на ней было настолько коротким, что в первую очередь, хочешь ты этого или нет, в глаза бросались ее длинные ноги, а потом — все остальное.
— Розочка, — обратился к ней Боровский, — попрошу вас — четыре обеда и вино. Знаете, господа, я располагаю…
— Вино? — скривился Бакс. — При моей повышенной кислотности?
— Тогда, может, водочки позволите? — Хозяин весь просто исходил гостеприимством. — Я располагаю несколькими сортами. Рекомендую рябиновку.
Обращала на себя внимание манера Боровского выражаться. Он не говорил «у меня есть», а «я располагаю».
— Нелегко, наверное, вести вам такое большое хозяйство, — начал я светский разговор, как только Розочка вышла.
— Очень нелегко, вы это верно подметили, — подхватил тему владелец пансионата. — А ведь на мне еще и фотоателье. Впрочем, с трудностями я привык справляться, и что они значат в сравнении с… неприятностями, которые пришлось пережить в прошлом году. А теперь еще вот и это. Ах, судьба, как видно, ополчилась на меня, уважаемые господа! Какой-то злой рок преследует мой дом.
Я не упустил представившейся возможности:
— Не хотелось бы за обедом вести деловые разговоры, но раз уж вы сами заговорили об этом, не откажите в любезности сообщить нам некоторые подробности о вчерашнем происшествии. Сколько было времени, когда вас разбудил крик бедной женщины?
— Вероятно, около двух часов ночи. Услышав крики о помощи пани Марии, а вернее, то есть правильнее будет сказать, ее сдавленный крик, я сорвался с постели, пробежал через кабинет и выскочил в коридор. Разумеется, я сразу понял, что кричала пани Решель, так как на первом этаже кроме нее никто не живет. Я толкнул дверь в ее комнату и зажег свет. Откровенно признаюсь — я испытывал страх.
— Попав в комнату, вы заметили в ней что-нибудь необычное?
— Да нет, ничего необычного я не заметил, да, признаться, и не разглядывал комнату, а смотрел на пани Марию.
— Вы знаете, чей это шарф?
— Понятия не имею. Такие шарфы многие носят. Из моих жильцов, например, господин Ингмар Свенсон, наш знаменитый художник пан Ковалик, иногда и пан редактор. Но именно этого я ни у кого из них не видел.
— Пани Решель заметила его?
— Нет, я постарался поднять его незаметно. Сами понимаете, ведь в прошлом году…
— Понимаем, понимаем, — прервал его молчавший до сих пор Бакс. — Точно таким же шарфом была задушена Рожновская. Но скажите, почему вы не сразу вошли в комнату пани Решель?
Боровский побледнел, ложка в его руке задрожала. Справившись с волнением, он сделал попытку рассмеяться:
— То есть как это? Откуда вы взяли? А впрочем, вы правы. Извините, ваше замечание было столь неожиданным, что я растерялся. Да, я и в самом деле не сразу вошел в комнату пани Решель, а добежав до ее двери, остановился перед ней. Да, да, я боялся. Как я уже имел честь сказать вам, я просто-напросто испытывал страх.
— А дверь в ее комнату действительно не была заперта?
— Вот именно! И это было очень странно.
— Отсюда следует, что в комнату вы не вошли не из-за страха, а из предусмотрительности. Вас удивило, что дверь не была заперта. У вас мелькнула мысль, что пани Решель… убита?
Боровский бросил на Арта внимательный, изучающий взгляд.
— Да, именно так я и подумал. Но эта мысль не исключает и того, что я испытывал страх. А вдруг убийца притаился за дверью? Разве не могло бы так случиться? И что удивительного в том, что я боялся?
— Да ничего удивительного! Я на вашем месте ни за что бы не вошел, а улепетывал, куда глаза глядят.
Боровский с недоверием смотрел на Бакса, не понимая, шутит он или говорит серьезно. Я воспользовался тем, что наша беседа немного свернула в сторону, чтобы выяснить интересующие меня вопросы.
— Все ли отдыхающие из тех, что проживали у вас в июле, уже уехали?
— Да, за исключением супругов Коваликов, которые решили остаться и на август. Прочие июльские квартиранты разъехались. Последние отбыли вчера вечером.
— А на август уже все комнаты сданы?
— Разумеется, недостатка в жильцах мой пансионат никогда не испытывает. Все они, впрочем, жили у меня и в прошлом году. Знаете, лучше иметь дело с постоянными клиентами. Вас интересует, кто именно? Извольте. Супруги Свенсоны с сыном, еще один господин Свенсон. Они братья, шведы. Из Норвегии приехал господин Нильсон, их друг. Очень культурные люди…
— А кто еще?
— Еще пан редактор Милевский, тоже очень культурный человек. Вы знаете его, это наш знаменитый спортивный комментатор. Обаятельнейший собеседник, просто душа общества. Приехала также панна Чедо, чудесная девушка, студентка. Пан Милевский и она, — тут хозяин доверительно понизил голос, — я уж вам скажу, но это, разумеется, между нами, — пан Милевский и она влюблены, точнее сказать, увлечены друг другом. Ах, какой профиль!