Дом тихой смерти (сборник)
Шрифт:
— Знал ли кто-нибудь о существовании шкатулки?
— Нет… думаю, нет. Впрочем, я не уверен.
— Где жена хранила шкатулку?
— Вот именно! За все время нашего пребывания в Свиноустье я ее ни разу не видел. Признаюсь, меня это беспокоило, как-то я даже попробовал сам ее отыскать, но, знаете, как-то неловко подозревать собственную жену, я поискал немного и бросил.
— Может быть, пани Рожновская отдала драгоценности на сохранение владельцу пансионата пану Боровскому?
— Я предполагал такое и даже сам спросил пана Боровского, но ему Наталья
Наступило молчание. Его прервал Бакс:
— Видимо, мне следует вам верить. Вы поступили правильно, если сейчас сообщили нам правду. И тем не менее, я не вправе удержаться от замечания. Так вот, у меня не вызывает сомнения тот факт, что если бы вы не помогли своей жене победить в шахматном турнире, а особенно — выиграть партию у Милевского, вы не были бы… вдовцом.
Эти жестокие слова странным образом не подходили к нашему неофициальному разговору за бутылкой темного пива, но я уже перестал чему-либо удивляться.
— Боюсь, вы правы, — отчаяние исказило лицо Рожновского, — я и сам чувствовал, что в этом турнире что-то не так. Жена моя отличалась решительным характером, наше предприятие почти целиком было на ней, у меня шахматы отнимали слишком много времени. Да, это была женщина с железным характером, и если она что-нибудь задумывала, то с моим мнением никогда не считалась. А сейчас я сообщил вам правду, господа, и готов все сказанное повторить для официального протокола.
— Я вам верю и еще раз повторяю: мы ищем убийцу вашей жены, и вы обязаны нам помогать, а не мешать.
— Теперь я рассказал вам все, что мне известно. Клянусь всем святым. И подчиняюсь во всем вашему решению.
— Пока у нас больше нет к вам вопросов, только просьба сохранить в тайне сегодняшний разговор. Его просто не было.
— Я понимаю.
— Если вы вспомните еще о чем-нибудь существенном, пусть, это будет мелочь, обрывок разговора, например, позвоните, пожалуйста, майору вот по этому телефону. А если вы мне понадобитесь…
— Вот моя визитная карточка, тут домашний телефон и телефон мастерских. Я все время буду в Щецине, в ближайшие дни никаких выездов не планирую.
Рожновский вышел. Арт взглянул на меня. По всей вероятности, у меня был не очень-то умный вид, так как он хмыкнул, а потом, не удержавшись, разразился смехом.
— Арт, что все это значит?
— Я ищу мотив.
— Шахматы?
— Шахматы — лишь ключ к нашей загадке. Я это понял уже тогда, когда знакомился с материалами дела. Сегодняшний разговор с Рожновским лишь подтвердил мое предположение.
— Может, не мешает моим людям присмотреться к нему?
— Пусть присмотрятся, только очень осторожно.
— Ясно. Значит, ключ ты уже нашел. Хорошо бы теперь и замок…
— Замок? — он заморгал, вспомнил об очках, порылся в карманах брюк, извлек очки и оседлал нос, затем характерным жестом взъерошил волосы. Теперь передо мной сидел давно знакомый мне, привычный Аристотель Бакс. — Найду и замок. Я был уверен, что наградой победителю шахматного турнира в «Альбатросе» были отнюдь не серебряный кубок и бутылка коньяка.
Прежде чем уехать, он попросил меня выяснить для него, как он выразился, несколько «деталей». В числе этих «деталей», относящихся к биографии Милевского, Коваликов, Боровского, Полтыки и Марии Решель были несколько, касающихся скандинавов: что связывает братьев Свенсонов с норвежцем Нильсоном? Каково имущественное положение этих трех скандинавов? Бывали ли они в Польше до этого?
— А что, разве в материалах дела таких данных нет? — удивился я, хотя и знал, что Арт всегда прекрасно помнит все данные.
— Есть немного, но явно недостаточно. Да ты не переживай, там зато собрано множество других данных, правда, совершенно бесполезных.
— Почему ты не назвал панну Чедо? Она тебя ни капельки не интересует? — Я тоже позволил себе поиронизировать.
— С этой точки зрения нет, она вне всяких подозрений. Что же касается этой девушки вообще… Ах, старик, скажу я тебе, редко встретишь такую девушку. К тому же она и умная.
— Божена вне подозрений потому, что… красива?
— Нет, потому что она не играет в шахматы.
В «Альбатросе» начались приготовления к проведению нового шахматного турнира. Бакс был убежден, что турнир — фарс, дымовая завеса, ширма для убийцы, готовящего новое преступление. Что же разыгрывалось в турнире? Явным фаворитом турнира, считал детектив, был Милевский, путь к победе ему мог преградить лишь норвежец. Серебряный кубок, бутылка «Наполеона»… Шах и мат… Победа могла означать смерть. Рожновскую наверняка задушили потому, что у нее были почти стопроцентные шансы победить в турнире. Древняя прекрасная игра, а тут… Что же все это значило? «Черный конь» — так назвал неизвестного противника Аристотель — притаился в темноте.
Стоя у окна, Бакс не отрываясь смотрел на море. Шторм свирепствовал вовсю. Крутые волны с белыми гривами пены яростно набрасывались на пляжи, и волноломы. Над морем тяжело нависло свинцовое серое небо.
«И это называется август? Гораздо больше похоже на ноябрь». Он поежился. Уже третий день, не переставая ни на минуту, лил дождь, резко похолодало. Пляжи опустели.
Детектив задумался. Как ни верти, итог неутешительный. Приходилось признать, что со времени его приезда из Щецина дело не продвинулось ни на шаг, даже ни на полшага. Гораздо больших успехов удалось ему добиться в изучении шведского языка. Он уже овладел основами грамматики, выучил несколько сот наиболее употребляемых слов и освоил навыки разговорной речи. Здесь ему, несомненно, помогло постоянное общение со шведами, живущими в «Альбатросе». Особенно он любил болтать с Олафом, которого, в свою очередь, обучал немецкому. Мальчик гордился тем, что стал учителем.