Дом тихой смерти (сборник)
Шрифт:
Прекрасное средство сообщения — катер на подводных крыльях! Путешествие доставило Арту огромное удовольствие. Как ракета, несся катер по гладкой морской поверхности, лишь изредка сбрасывая скорость, а потом опять приподнимал нос и мчался вперед. Ровно гудели мощные моторы. Трасса от Свиноустье до Щецина длиной в семьдесят километров по Щецинскому заливу была преодолена ровно за час. В морском порту Арта ждала машина из управления.
Я с радостью встретил друга.
— Ну как твоя шахматная партия? — спросил я его.
— Ход за противником, а
— Так шахматная партия закончена?
— Она только начинается. Это умная игра, Павлик, поэтому я и не удивляюсь, что ты…
— Рожновский сейчас прибудет, — перебил я, посмотрев на часы. — Как ты просил, мы вызвали его на десять утра. Тебе потребуется протоколист?
Арт укоризненно посмотрел на меня:
— Вот что солнце делает с человеком… Этот тип придет сюда не для того, чтобы признаться в убийстве собственной жены. И магнитофон не включай, ленту понапрасну не порть. Разве что он и в самом деле решит признаться.
В дверь постучал сержант и доложил, что ко мне прибыл некий Рожновский. Я велел просить.
— Рожновский, мужчина лет пятидесяти, принадлежал к тому типу людей, даже внешний вид которых говорил о том, что они преуспели в жизни. Спокойный, исполненный собственного достоинства, он держался свободно, удобно разместился в кресле и закурил предложенную мной сигарету. На Арта даже не взглянул. А если бы и взглянул, вряд ли бы запомнил молодого человека с маловыразительным лицом, гладко причесанного. На всякий случай (а вдруг Рожновский появится в «Альбатросе») Арт спрятал очки и гладко причесался — и сразу изменился до неузнаваемости, не нуждаясь ни в каких дополнительных мерах по изменению внешности.
— Мы вызвали вас в связи со смертью вашей жены, — начал я, не зная толком, что сказать, а Аристотель молчал и не думал приходить мне на помощь. — Вот коллега хотел бы задать вам, спросить вас…
Тут Рожновский снизошел до того, что обратил свое внимание на Бакса:
— У вас есть что-нибудь новое?
— Не совсем. — Без очков Бакс выглядел как-то странно, производил впечатление робкого молодого человека. — Я хотел спросить… спросить… почему вы не принимали участия в прошлогоднем шахматном турнире в «Альбатросе»?
Прежде чем до меня дошел смысл этого вопроса, я был изумлен реакцией на него Рожновского. Он побледнел, руки его задрожали так, что он с трудом погасил в пепельнице сигарету. «Видно, в этих шахматах и в самом деле что-то есть», — подумалось мне.
Так как Рожновский продолжал молчать, Арт спросил его:
— Вам неясен мой вопрос?
— Нет, ясен, конечно, — спохватился тот. — Извините, но он… но я… это так неожиданно. Я шел в управление милиции в надежде узнать новое о моем деле, может, дать дополнительные сведения, если бы они понадобились милиции…
— Вот и считайте, что милиция как раз хочет получить такие сведения. Я слушаю вас.
Рожновский не сразу решился ответить, ясно было, что он пытается собраться с мыслями, думает, что сказать.
— Не
Речь его была хаотичной, мысли разбегались. Бакс четко сформулировал второй вопрос:
— Насколько сильной шахматисткой была ваша жена?
— Наталья, светлая ей память, играла хорошо, для женщины даже очень хорошо, в женских чемпионатах Польши наверняка была бы среди сильнейших, но никогда в них не участвовала. Она хорошо знала шахматную теорию, помогала мне в работе над партиями, ездила со мной на соревнования, в том числе и за рубеж. И хотя у меня на ответственных турнирах есть помощники, ее помощь всегда была очень ценной.
— Охарактеризуйте, пожалуйста, силы остальных участников прошлогоднего турнира.
— Извольте. Милевский сильный шахматист, на мой взгляд, излишне рискованно играет, но как раз у таких игроков получаются нередко прекрасные партии. Великолепно играет также норвежец.
— А остальные?
— Оба шведа неплохие игроки, но им не хватает опыта игры в турнирах и чисто психической выдержки. Остальные — любители, незнакомые даже с азами высшей шахматной теории. Хотя должен сказать, что владелец пансионата, пан Боровский, нередко озадачивал нас сильными эндшпилями, правда, не всегда умел ими воспользоваться. Да, школы ему не хватает…
— И ваша жена всех обыграла?
— Нет, предстояло еще сыграть партию с норвежцем, господином Нильсоном. Это была решающая партия турнира, она определяла победителя. Причем жене достаточно было свести партию к ничьей, потому что адвокат потерял очко в игре с Милевским.
— А если бы она проиграла?
— В таком случае, поскольку у норвежца, Милевского и моей жены было бы по одному проигрышу, им пришлось бы втроем разыгрывать дополнительные партии.
Рожновский уже успокоился и давал короткие ясные ответы на все вопросы Бакса. Чувствовалось, что говорит он со знанием дела. Рука Арта по привычке потянулась к шевелюре, но он вовремя вспомнил, что сменил прическу.
— Не найдется ли у тебя чего-нибудь холодного попить? Проклятая жара…
Я позвонил по телефону и попросил принести из буфета несколько бутылок темного пива. Мы с наслаждением потягивали холодное пиво, некоторое время в комнате стояла тишина. Я снял пиджак и предложил Рожновскому сделать то же. Он последовал моему примеру, однако оставался по-прежнему напряженным и угрюмым.
— Интересно, — произнес Арт, как бы разговаривая сам с собой. — Очень интересно. Однако послушайте, что я вам скажу. Ваша жена играла в шахматы не столь хорошо, как вы нам только что рассказали.