Дом в глухом лесу (Северные огни - 2)
Шрифт:
От проема в парапете протянулась цепочка трехфутовых досок, скрепленных между собою крепкими канатами, - что-то вроде подвесного моста до ближайшей сосны. Веревки и крепления, натянутые по обе стороны мостика, служили перилами и стойками. Дощатый мостик слегка покачивался под ветром в лад с мерным подрагиванием дерева; а среди густых ветвей, футах примерно в двадцати, Оливер различал целый лабиринт искусно спрятанных дощатых настилов.
– Сюда, будьте так добры, - пригласил Слэк и, прижимая к себе сверток, проворно и шустро пробежал по мосту.
За ним, правда, менее решительно, проследовала Мэгс, по пути цепляясь за веревочные перила. Оливер, отогнав страх и изо всех сил стараясь не смотреть вниз - да, собственно говоря, и по сторонам тоже, - вдохнул поглубже и решительно бросился
Глава 10
СОГЛЯДАТАИ И ПОДЗОРНАЯ ТРУБА
Сосна, к которой вел подвесной мостик, оказалась деревом весьма впечатляющим, одновременно буйным и спокойно-безмятежным, с плотной медно-красной корой, сплетением лохматых ветвей и изящной короной, вознесенной на невероятную высоту над арочными фронтонами "Пиков". Здесь, в восьмидесяти и более футах над лугом, на раскидистых древесных сучьях крепился причудливой формы домик или помост, сооруженный из тех же надежных досок, что и мост; ствол сосны пробуравливал его насквозь. В домике обнаружились четыре высоких окна, причем зелень вокруг была подрезана так, чтобы не закрывать обзора ни в одном из направлений, при том, что само строение почти полностью пряталось среди ветвей. В результате шале капитана разглядеть с расстояния не представлялось возможным: окна казались естественными разрывами в кроне. А поскольку домик сооружен был высоко на сосне, сама же сосна росла на холме, из окон, естественно, окрестности просматривались весьма далеко. На востоке открывался вид на Одинокое озеро и деревню, на западе высились Талботские горы, на севере, за "Пиками", просматривался протяженный тракт через Мрачный лес, а на юге Скайлингденский лес и усадьба.
– Что за великолепное зрелище!– воскликнул Оливер: ясные глаза его светились неподдельным восхищением. Он снял шляпу, промокнул лоб и огляделся по сторонам, сразу во всех направлениях.– Ух ты! Оригинальное сооружение этот домик! И меблирован так... так естественно, прямо как гостиная... ого, да здесь даже удобные кресла с подлокотниками поставлены, и канапе, стол и секретер, комод для книг и прочего, часы с мелодией и жаровня для тепла...
– Поднебесный домик строился силами арендаторов моего хозяина, а также силами самого капитана и вашего покорного слуги, строго по указаниям и инструкциям хозяина. Вот держите, мистер Оливер, сэр, - произнес Слэк, трогая потрясенного гостя за плечо, - обзор улучшится многократно!
Из ящика комода Слэк извлек подзорную трубу работы весьма изящной и укрепил ее на штативе с тонкими паучьими ножками из еловой древесины. Смонтировав инструмент, философ установил трубу у восточного окна.
– Хозяйская труба, - улыбнулся коротышка-слуга.– С ее помощью он озирает окрестности, точно владыка и лорд здешних мест.
– Мне казалось, так оно и есть.
– Это верно лишь отчасти, сэр; строго говоря, он - владелец "Пиков", но не всей долины. А вы знаете, что она вулканического происхождения?
– Усадьба или долина?
– Долина, сэр. Вам известно, что Одинокое озеро заполняет собою жерло древнего вулкана? По крайней мере хозяин так утверждает - на основе исчерпывающих и всесторонних изысканий здешних геологических формаций. Знаете ли вы, что озеро в самой глубокой его части до сих пор так и не удалось измерить лотом?
– Да, Слэк, признаюсь, обо всем об этом я наслышан. А капитан абсолютно уверен насчет вулкана?
– Еще как уверен. Хозяин - убежденный плутонист* [Сторонник плутонизма, вулканической теории земной коры. (Прим. перев.)], сторонник теории вулканического происхождения базальтов. Но гляньте же в трубу, мистер Оливер, - пригласил слуга, почтительно кивая в сторону прибора.
Оливер послушно заглянул - и обнаружил, что обзор и впрямь несказанно улучшился. С отчетливой ясностью он различал гряду холмов на дальнем берегу озера, и - вот те на!– теперь из-за них показались заснеженные вершины головокружительно высоких и весьма далеких гор - гор на окраинах Эйлешира, по всей вероятности. Где же прятались до сих пор эти внушительные гиганты? А какой потрясающий вид открылся бы его глазам, находись солнце
Оливер чуть сместил трубу в сторону, и в объективе показались очертания соседней деревушки Джей. По темной поверхности Одинокого озера скользили туда-сюда крохотные ялики и смэки*. [Смэк (мор.) - одномачтовое рыболовное судно. (Прим. перев.)] Еще ближе виднелась вторая деревня - сам Шильстон-Апкот. Оливер со всей отчетливостью различал сложенные из камня коттеджики под красновато-бурыми черепичными крышами, общинный выгон, базарную площадь с крестом, одинокую колокольню церкви Святой Люсии Озерной, укрытый под сенью дерев "Деревенский герб" и даже струйку дыма, поднимающуюся над одной из труб Далройда. По Нижней улице взад-вперед расхаживали люди, то и дело проезжала двуколка или фермерская телега, беззвучной рысью проносились верховые. В какой-то момент Оливер зафиксировал трубу, заметив преподобного мистера Скаттергуда и его рыжеволосую супругу: эти двое беседовали не с кем иным, как с мистером Томасом Доггером, джентльменом, чей обширный подбородок, вьющиеся седые волосы и прямая осанка позволяли опознать его с любого расстояния.
– Изумительно!– воскликнул Оливер, отходя в сторону и уступая инструмент мисс Моубрей.
Спустя какое-то время инструмент передвинули к южному окну, чтобы полюбоваться на Скайлингден-холл. Глазам наблюдателей открылся особняк, такой же мрачный и потрепанный непогодой, как обычно; бесконечно длинная крыша лениво тянулась над чащей. Взгляд различал отдельные окошки - те, что еще не закрыл собою кустарник, целый архитектурный лес флеронов, фронтонов и унылых дымовых труб, а главное - внушительный портал над входом и огромный круглый "глаз", взирающий сверху вниз на добрых жителей Шильстон-Апкота. Чуть выше усадьбы, у самой вершины, там и тут виднелись остатки каменной кладки и серые каменные плиты - все, что сохранилось от злополучного аббатства Озерных братьев.
– Изумительно!– вновь воскликнул Оливер.
– Да, наверное, так оно и есть, мистер Оливер, сэр. Но, в конце концов, к чему все это?– размышлял вслух задумчиво-мечтательный Слэк: он стоял поодаль, невозмутимо скрестив руки на груди, пока Оливер и Мэгс по очереди глядели в окуляр.
– О чем вы?– осведомился Оливер, оборачиваясь.
– Это я в общем и целом, сэр. В свете великих событий. В перспективе, так сказать, более широкой. В летописях жалкого, разъединенного мира - к чему все это?– Он взмахнул рукою, словно пытаясь охватить домик вместе со всем содержимым.– Лучше ли нам от этого по итогам?
– Честное слово, Слэк, я не совсем понимаю, о чем идет речь...
– Что значит наша краткосрочная жизнь в сравнении со всеобъемлющей панорамой бытия? Много ли стоит этот домик в ветвях, и часы, и подзорная труба? Разве все то, что мы видим вокруг себя, не доказывает, сколь мы жалки, ничтожны и во всем подобны насекомым и сколь преходяща наша сущность? Широта и громадность мира природы, ставшего для нас темницей, сами по себе умаляют все то, что происходит в данный момент здесь, в "Пиках", или в деревне, или в городе Малбери, или в Вороньем Крае, если на то пошло. Да и что такое данный момент, один из многих, в сравнении с необозримой безбрежностью вечности? О, что за тайны, что за непостижимые тайны! Стоит лишь задуматься о том, что наши краткосрочные жизни может раз и навсегда оборвать вмешательство кометы - если, конечно, это комета послужила причиной Разъединения, как считает хозяин, - и поневоле надолго умолкнешь! Вы только представьте себе, мистер Оливер, как ненадежно и непрочно наше положение!
– Опять ты философствуешь, Слэк, во всю мочь, как говорится, и, на мой вкус, слишком уж мрачно, - промолвила мисс Моубрей.– Похоже, в твоей краткосрочной жизни с некоторых пор мелодраматичности поприбавилось. Никак великие тайны бытия отделали тебя не на шутку!
– Ох, верно, и досталось же мне за последнее время, мисс Маргарет, вы просто не поверите! Прошу меня простить - моя вечная слабость, то и дело ей поддаюсь! Слишком часто предаюсь я удручающим раздумьям; боюсь, вы сочтете, что я совсем впал в уныние. Однако здесь, в поднебесной обители, так высоко над миром, просто невозможно не задуматься о подобных вещах, сами понимаете.