Дом, в котором пекут круассаны

Lana Fisellis

Он бы не сидел, изогнувшись над полуобнажённым телом, не исполнял бы этот странный приятный ритуал. В новом, только что открывшемся, салоне, первый посетитель получал бесплатную татуировку от владельца заведения. И гул чуть ниже его крепких изогнутых пальцев не отдавался бы там, под рёбрами, с таким же трепетом, с каким ещё недавно он сжимал чужое кольцо. Илья краем глаза наблюдал, как собравшиеся с особым интересом наблюдают за молодым мастером. Как по толпе прокатывается гул сомнений. И как он медленно стекает куда-то в сторону, когда результат первого сеанса появляется из-под толстого слоя белоснежной пены.

Илья осторожно выравнивается, цепко

берёт девушку за обнажённое бедро, разворачивает под свет лампы и пристально разглядывает результат своей работы. Кожа раскраснелась и припухла настолько, что дальнейшая работа просто всё испортит. К тому же часы скромно тикали, напоминая о том, что его пригласили в их маленький укромный загородный уголок. Они, конечно, не сказали причины, но всё было очевидно с самого начала. Илья медленно стянул чёрные латексные перчатки, попутно выдавая наставления насчёт ухода за татуировкой, потребовал при нём оформить запись на следующий сеанс, опять же бесплатный, и только после этого благодарно улыбнулся всем, похлопал по плечу своего коллегу и грациозно удалился, оставляя детище жить своей жизнью без него.

В этом был весь Илья. Весь этот бизнес жил своей жизнью, насыщенной и яркой. Ему приходилось только регулировать постоянный поток, чтобы тот не выбился за края приличных рамок. Он знал, что вечером ему позвонят с первым отчётом, а на следующий день он ввалится в салон с бутылкой виски, чтобы поблагодарить за тяжёлый первый рабочий день. И это слово «первый» ещё долго эхом будет сквозить вокруг, вдохновляя и воодушевляя его. Приятно осознавать, что труд не оказался напрасным, ведь даже без везения он смог достичь чего-то, своими собственными силами.

Но что бы он мог, если бы не его близкие друзья. Те, кто стал ближе кровных родственников, сплёлся нитью неразрывной тесной связи и поддерживал так, как только мог. Что бы он мог, не вой под его ногами мотоцикл, проносящийся по просторам за пределами города в крадущихся за спиною сумерках. Этот мир был так прекрасен, так дерзок в своих красках, что не смотреть на него было невозможно. Точно так же, как на французскую пташку, замершую посреди танцпола в предвкушении поцелуя. Илья вдавил газ и склонился ближе к мотоциклу, чтобы обтекаемый воздух не выталкивал его прочь, и почувствовал. Даже Кирилл не позволял себе такую скорость. И всегда бранил друга за излишнюю спешку. Но Илья обожал это ощущение. Возбуждающее клокотание в груди, тяжесть в корпусе, жар где-то внутри, растекающийся по венам вместе с немым восторгом.

Когда за пределами участка послышался оглушающий рёв мотоцикла, Кирилл первым поднялся со своего места и лениво отмахнулся от редкой мошкары. К тому времени они успели распить по бутылке пива, разговориться и перезнакомиться со всеми. На улицу был вытянут огромный музыкальный центр, и музыка горланила басистым тихим ритмом, развлекая тех, кто корпел над мангалом в надежде поскорее растопить угли.

Девушки занимались замаринованным мясом, нанизывая его на шампуры вперемешку с грибами и луком, поочерёдно заменяя друг друга для дерзкого забега в бассейн. Небо разнообразно закрасилось в оранжевые и алые оттенки, но ещё не было так темно, чтобы кто-то отправился включать низкие уличные фонари, натыканные по периметру вдоль каменных дорожек. Кирилл махнул рукой, привлекая внимание Жени, и они загадочно отошли в сторону, при том успев несколько раз покоситься на Аду. Когда на губах девушки возникла широкая улыбка, стало понятно, что эти двое что-то задумали. Кирилл стремительно нырнул в сторону дома, под

крыльцо, на котором беспечно побросали все свои вещи, и выцепил мотоциклетный шлем, чтобы в следующее мгновение перебросить его через мангал прямо в руки Жени.

— Я не позволю моему коню лишиться девственности с той, с кем потом не планирую иметь отношений, но у Ильи таких предубеждений нет, поэтому бегом напяливай шлем и за мной. Я заставлю его покатать тебя по округе, здесь всё равно никого нет, да и не так поздно, — его пальцы обхватывают локоток француженки и мягко тянут за собой, и Ада доверчиво ступает за ним, хмуря свои светлые бровки.

Шум мотоцикла стих у высокого забора, сменившись грубым ударом ботинка в сухую землю. К этому моменту Кирилл стремительно выскочил через калитку, подобрался к другу и, не позволяя тому слезть с мотоцикла, цепко обхватил его за плечи, победоносно хлопая по спине. Через остывшую кожаную куртку его прикосновения не казались такими жаркими, какими были на самом деле. Не успевший даже поднять забрало, Илья лишь одобряюще хлопнул ладонью по лопатке блондина, а потом замер, с интересом изучая медленно вывалившуюся сквозь калитку толпу знакомых.

Её будто вывели под конвоем, насильно заставляя накинуть кофту, чтобы не промёрзла. Громоздкий шлем выглядел так нелепо на её худом теле, что хотелось засмеяться. Но ровный сдержанный голос Кирилла, увещевающий о том, что он проштрафился в очередной раз с опозданием, явственно намекал, что отделаться от такого настойчивого плана не получится. Стрелецкий смиренно вздохнул.

— Ты же знаешь, что я всегда делаю татуировки на открытие салона, неужели нельзя было просто собраться завтра?

— И пропустить целую ночь веселья? Друг мой, мне кажется, что ты стареешь, — Кирилл рассмеялся и в приглашающем жесте протянул руку девушке, чтобы помочь ей взобраться на мотоцикл позади водителя. — Да не бойся, он не укусит, у него же шлем. Давай, садись ближе, обними его и держи так крепко, как только сил хватит. И осторожно тут, видишь трубу? Она ещё не остыла, не прижимайся ногой, лучше сверху ногу поставь, вот так. Эй, Илюш. Если разгонишься больше ста, я тебя зарою прямо здесь и посажу над тобой куст розы.

— Фу, иди нахуй, ненавижу розы, — Илья терпеливо ждал, пока все подготовительные процессы закончатся, и незнакомка усядется поудобнее позади него. Когда Кирилл отошёл ближе к забору, чтобы не мешать заводить мотоцикл, он слегка повернулся и чуть тише, чтобы пришлось прислушиваться, спросил. — Так как поедем, мадемуазель? Медленно и потом быстро или сразу быстро?

— Эээ… ммм, как лучше для первого раза? Желательно, чтобы я не сошла с ума от страха, хорошо? — протягивает блондинка, улыбаясь уголками губ под шлемом.

И когда мотоцикл срывается с места, её пальцы впиваются в тело, сидящее рядом, а глаза закрываются в страхе увидеть перед собой мельтешащие пятнышки цвета. Она не кричит, не визжит. С силой сжимает губы, чувствуя развивающуюся кислоту конфеты под языком. Ветер чувствуется ногами, руками и даже головой, спрятанной под шлемом. И это… немножко сводит с ума.

Адалин приоткрыла сначала один глаз, и только потом другой. Это было так… захватывающе. В машине скорость не ощущалась так, как на мотоцикле. И от этого сбивалось дыхание. Сумасшедшее чувство, которое можно было сравнить, возможно, с тем поцелуем. Когда звуки вокруг немного приглушаются, и ты чувствуешь скорость. Ветер. Видишь проносящиеся мимо деревья. И сердце бьется быстро-быстро, и сжимается почти так же больно. Невероятно.