Дом, в котором пекут круассаны
Шрифт:
Адалин не успевает насладиться, привыкнуть к реву мотора и скорости, как металлический жеребец замедляется, а затем останавливается на небольшой возвышенности. Краем глаза блондинка замечает, как водитель снимает свой шлем, и решает последовать его примеру. Пока пальцы ложатся на гладкий темный глянец, в голове гулом шумит мысль.
«Сумасшествие. Безумство». Волосы чуть растрепались, пока второй рукой Адалин откидывает их назад. И черт её дернул посмотреть левее. Потому что она почти тут же сталкивается с пасмурным небом. И её как током пробивает. Все внутренности всего в одну секунду сжимаются до одной точки — и адреналина в кровь выпрыскивается куда больше, чем от быстрой поездки.
—
От неожиданности — или чистого испуга совпадения — девушка отклоняется чуть назад, опираясь рукой сзади себя. Судьбы не существует… не бывает таких совпадений.
— Я.
3 глава
Июнь, 2020 год.
Россия, Санкт-Петербург.
Илье казалось, что каждый чёртов день он сходил с ума. Медленно, словно загрузка приложения — всё замерло на 99,9 процентах. Он уже не мог сделать шаг назад, но и ступить вперёд. Ему не вечно что-то мешало. Стрелецкий каждый день думал о сестре, которая пошла по его стопам и мечтала когда-нибудь бить тату, чему терпеливо училась у него. Думал о матери, жившей в частном доме за городом и думающей не о состояние детей, а о карьера в медицине. После смерти отца, никому не было до них дела. Квартира досталась Илье после кончины бабушки по отцовской линии, и как только у него получилось переехать, он забрал с собой и сестру. Всё внутри него словно не желало ни включаться, ни заканчиваться. Иначе зачем ему нужно было сворачивать в сторону и сбавлять скорость? Зачем ему нужно было везти её в это место?
Очевидно, Стрелецкий был опьянен теми событиями, что случились с ним за последние дни. После долгих лет затишья, глоток кислорода был таким оглушающим, что у него подкосились ноги. Готовый ко всему, как Илье казалось, он готов был упасть на колени перед этим чувством.
«Туфта! Это лишь мимолётный интерес! Пустая влюблённость» — говорил ему мозг. Но почему в ушах до сих пор мурчала французская трель, а колечко, нанизанное на цепочку, грело кожу под кожаной курткой.
Чуть накренившись, мотоцикл уперся в крепление и замер. Илья отыскал защёлку под подбородком, слегка задрав голову и медленно стянул шлем, вдыхая летнюю вечернюю свежесть.
За рабочий день и в дороге до загородного дома, он успел утомиться, а его почти сразу, без достойного поздравления заставили катать непонятно кого, а он так увлёкся этим, что завёз её практически на самый край пригорода, чтобы показать закат. Знал бы Кирилл, не стал бы сажать девчонку с ним. Илья улыбнулся своим мыслям, мотнул головой и медленно опустил шлем на ручку мотоцикла, чтобы в следующую секунду слегка обернуться и замереть.
Не хватило света софитов, конфетти в волосах и грохота музыки. Этого очень важного обрамления, чтобы сопоставить эти картинки и так уверенно шепнуть «ты». Такое странное стечение обстоятельств должно было напугать его. Как минимум, заставить с таким же удивление отгибаться назад, смотреть так, словно он увидел неожиданное погодное явление. Секунда, и светлое небо затянет тучами, разразится гром, и молния ударит в землю. И мир опять содрогается, замирает, пока Илья фокусирует взгляд на алых щеках знакомой незнакомки.
Илья смотрит пристально и выжидающе, и вдруг понимает, что просто не может удержаться. С его губ слетает тихий хриплый смех, не прикрытый никакими рамками приличия. эта эмоция оказывается такой импульсивной, что он сам не сразу берёт над ней контроль.
— Удивительно. Кто бы мог подумать, что маленькая французская пташка залетит ко мне на крыльцо, — в этом так много совпадений, его излюбленного везения, о котором он так нарочито отшучивался.
В которое так откровенно отказывался верить. Но вот она, магнитом судьбы притянута к нему, медленно поднимается, чтобы дать ему законное пространство для манёвра, а он уже судорожно ищет в карманах сигареты. Такую сложно забыть. Даже если бы она его не поцеловала, не подарила кисло-сладкие воспоминания, он бы запомнил её глаза, улыбку, движение руки. Миг, в котором секундная стрелка забыла, как двигаться, а он — как дышать. Илья встал с мотоцикла, одиноко оставленного
Адалин считала, что все эти гороскопы, предсказания судьбы по рукам, расклады таро, про которые лепетала Павлецкая — глупость. Что чудес не бывает; что всё это замануха для глупцов. Но сейчас Ада готова поверить во всё, что угодно — в инопланетян, призраков и ретроградный меркурий. Да хоть во второе пришествие Иисуса. Потому что всё это казалось каким-то сумасшествием и началом из дешёвого бульварного романчика, которые продают в подземных переходах. Сердце глухо стучит в груди, сбивается с ритма и снова заходится. Ещё немного, и она свалится от тахикардии. Потому что это ненормально.
Адалин чуть приподнимается, перекидывая ногу через байк, стараясь не касаться кожей щиколоток накаленной трубы — ещё не хватало с этой встречи унести с собой ожог. Пожалуй, одного такого знакомства ей хватит. Адалин соскальзывает с мотоцикла неспешно и аккуратно. Дело было не в подростковом смущении. Скорее… она опешила.
— Какие-то очень завуалированные аллегории, — хмыкает она, медленно и неспешно делая шаги в сторону края обрыва — она осторожничает, и это было понятно.
В мраке наступающей ночи, которая всё ещё боролась с солнцем за право господства на небе, блеснуло пламя зажигалки. Затлел бумажный кончик сигареты, и воздух наполнился запахом табака. Тишина смешалась с далеким трещанием птиц, стрекотанием сверчков и кваканьем лягушек. Между Ильёй и Адалин опускается тяжёлая тишина недосказанности, пока француженка медленными и осторожными шагами поравнялась со Стрелецким. Она смотрит на воду, жмёт губы и обнимает себя за плечи. Ей лучше молчать или сказать что-нибудь? Отшутиться или увести разговор в другую сторону? Ей бы представиться, наверное, потому что начинать знакомство с поцелуя как-то неправильно. Голова кружится, и Адалин не разбирает, дело ли в в недавнем ощущение скорости или в том рое мыслей, которые не давали ей покоя. Она делает шаг назад, затем ещё один — подальше от берега воды.
А Стрелецкий, заметив краем глаза движение, отмирает. Он обращает внимание и на сигарету в своих руках, и на ворох звуков вокруг, и на Аду, которая пятится назад.
— Выглядит, как твоё секретное логово. Не очень романтично, чтобы ты понял, — тихо шепчет Адалин, первой разрушая хрупкую тишину.
Вместо ответа на слова о «логове», Илья подносит сигарету ко рту, делает затяжку, выпуская клубы дыма в воздух.
— Это одно из моих любимых мест здесь. Закат тут больно красивый. Солнце кажется больше, чем в городе. И плавно скользит по воде, как будто кто-то вылил лаву Такое происходит только летом. И каждый раз, когда мы приезжаем сюда, я стараюсь приезжать в это место, — Илья чуть повернул голову, чтобы уловить взглядом силуэт Адалин. — Красиво. Правда?
Стал бы он говорить это, если бы здесь был кто-нибудь другой? Какая-нибудь однодневная знакомая, которую он бы забыл после второй или третьей бутылки пива. Что-то среднее между серой мышкой и активной болельщицей. Недостаточно красивой, чтобы смотреть на неё больше, чем на закат. Как бы необычайно красиво солнце не скользило по воде, Илье насильно приходилось держать шею, чтобы не повернуть головы и не впиться глазами в её смущённое лицо, тёплые карие глаза, поглощающие в себя закат. Илья медленно затянулся.
— Знаешь, птичка. Мне кажется, что ты должна мне конфетку, потому что я недостаточно распробовал её в тот раз. Впрочем, как и тебя. Что скажешь? Поцелуй или конфета?
Илья облизал нижнюю губу, слизывая горький привкус сигареты, бросил окурок под ноги, растоптал и пнул в сторону. И когда последний клубок дыма выпорхнул из него вместе со словами, он с улыбкой повернулся и наконец позволил себе утонуть так же быстро, как и в тот раз. Только тогда она отражала в себе праздность свободного веселья, а сейчас в её глазах мерцала грациозность величественной природы. Истинно удивительная незнакомка.