Дом, в котором пекут круассаны
Шрифт:
Он ходит следом на ней, и Адалин почти сразу же нападет. Ей хочется задеть его, хочется укусить, поцарапать, впиться ногтями в кожу, чтобы он закричал, зашипел от боли. Чтобы он признал все свои ошибки. Но Энтони лишь цокает языком, пока по его губам расползается холодная и жестокая улыбка.
— Шах, — он поднимает на Аду глаза, двигает фигуру и качает головой. — И мат.
Адалин задерживает дыхание на секунду, пока её глаза лихорадочно скользят по чёрно-белой доске. Она знает, что повела себя подобно брату; что позволила эмоциям взять вверх,
— Тебе стоит быть более дальновидной, — почти отстранённо проговаривает он, откидываясь на спинку кресла. — Порой, жертва пешками может не привести к нужному результату. А то и вовсе, вывернуть всё не в твою сторону.
— Это предупреждение или наставление? — Ада щурит глаза, впиваясь пальцами в подлокотник кресла, словно вот-вот могла впиться в лицо собственного отца.
— Смотря, что тебе нужнее в данный момент.
Знаете, как говорят? Что сыновья всегда берут всё от матери, а дочери — от отцов? Ада всегда относилась к этому со скептицизмом. Но слушая о том, как часто её сравнивались с собственным отцом, Адалин готова была молиться, чтобы это не оказалось правдой. Иметь что-то общее с убийцей… да кому захочется?
— Бывает так, что пешки, лишь инструмент достижения целей, — Энтони наклоняется немного вперёд, чтобы пальцами подхватить одну из белых низких фигур. — Необходимая жертва, без которых цель никогда не будет достигнута. Считай, что это главный закон хорошего бизнеса.
Ей хотелось сказать «понятно», но язык словно онемел. Прилип к нёбу, и не хотел отлипать. Вместо этого с языка срывается:
— Дафна тоже была пешкой в твоём… бизнесе?
Ада осознавала, что ей не стоило этого говорить; не стоило так открыто идти против отца или показывать ему то, что она всё знает.
К удивлению Адалин, отец не разозлился — как ей показалось в начале.
Он улыбнулся. Вертя в руках белую пешку. Адалин, возможно, ожидала чуть больше реакции. Злость, гнев, смех — да что угодно, но не такой же холод! И этот его взгляд на несчастную белую фигуру…
— Я бы больше удивился, узнай, что ты ничего не знаешь, — пальцы разжимаются, и пешка с глухим стуком летит на пол, откатываяссь в сторону. — Но ты ошиблась. Дафна не пешка в бизнесе. Она просто… пешка, которая обзавелась слишком большим влиянием на другие фигуры.
— О каком влияние идёт речь? Дафна просто человек! Она просто хотела жить, учиться и исполнять свои мечты, и уж точно ни о каком влияние речи не шло. Она просто показывала мне другую сторону моей жизни. О каком влияние ты гов…
— В силу своего возраста, ты просто многого не замечаешь, — прицокивает языком Энтони, заставляя Аду тут же замолкнуть. — У тебя только одна
Аду как будто ледяной водой окатили с ног до головы, а потом ещё высыпали тонну льда. Так вот в чём была проблема? В это чёртовом бизнесе? Всего лишь в бизнесе…
— Я всё своё детство посвятила твоему бизнесу, — голос рвётся шёпотом, застревая где-то в горле. — Я всё своё время отдала твоему бизнесу. И тебе… тебе мало? Ты решил забрать у меня не только музыку, не только моё время, жизнь и эмоции. Ты решил забрать Дафну… ты сумасшедший. Ты одержим своим бизнесом так, что готов убить человека…
Даже сейчас на лице отца — ни эмоции. Он откидывается на спинку кресла и смотрит Аде прямо в глаза. Прямо, нахально, словно говоря ей одним взглядом «я убил твою подругу, только потому что мне так захотелось. Я убил её, только потому что у меня есть деньги и я могу себе это позволить».
— Теперь понятно, в кого Эдвард такой, — тихо шепчет Ада.
— У тебя всё равно нет выбора. Тебе придётся, как и всем нам, улыбаться на камеру и делать вид, что ничего не произошло. Ведь так? — уголки его губ едва дрогнули. — Потому что у тебя нет доказательств. Ты ничего не можешь сделать. Эта история со временем забудется. Через пару лет никто и не вспомнит, кто такая Дафна Деко и что с ней случилось на мосту.
Одно дело было читать о богатеньких засранцах в книгах или смотреть о них в фильмах. Совсем другое сталкиваться с ними лицом к лицу в лице собственных родственников. Поднимать глаза, и видеть отца — отца, который убил твою подругу своими руками. Поворачивать голову назад, и видеть родного брата, который не поскупился замарать руки; который предал, растоптал и уничтожил всё то доверие, которое Адалин пыталась ему в какой раз взрастить.
Она поднялась с кресла на покачивающиеся ногах, пока лёгкие сжимаются от боли и нехватки кислорода. Ада открывает рот, вдыхает, но боль не проходит. Ей хотелось верить, что тот разговор ей приснился. Что на самом деле ни её брат, ни её отец не замешаны в смерти Дафны. И как же больно было теперь ошибаться. Признавать, что Дафна и не исправляла брата, а неустанно шагала к собственной смерти. Что отец не принял её, а просто терпеливо ждал, когда её тело упадёт в грязные воды Сены.
В конце концов, их жизни — не книжная история, где плохие парни плавятся в руках хороших девочек и становятся на путь исправления.
Адалин скользит пальцами по спинке кресла, скорее, чтобы сохранить равновесие покачивающегося тела.
Монстры. Она жила с какими-то бездушными монстрами.
Адалин останавливается в проёме дверей, поравнявшись с Эдвардом и поднимая глаза.
— Как иронично. Теперь у меня нет ни брата, ни отца. Лишь деловые партнёры. Вы ведь этого добивались, да?