Дом Весталок
Шрифт:
Спаси меня! На помощь, Аполлон! Срази
Стрелою вора моего сокровища:
Ты раньше помогал иным в таких делах.
Но что ж я медлю? В дом скорей, не то погиб.
Он, чуть не наступив на полу своего одеяния, выбежал за дверь. Там уже раздавался звук бьющихся горшков.
Центральная дверь оставалась открытой. Оттуда выбежал один из поваров с паническим криком: «На помощь!».
Это был голос Статилия! Я приготовился вскочить, но это было лишь частью его роли.
– Граждане, свои, чужие! И соседи и пришельцы! – кричал он, поправляя сбившуюся маску.
– Дайте место, где бежать мне! Улицы освободите!
В первый раз попал к вакханкам поваром для вакханалий!
Мальчики и сам я, бедный, сильно палками избиты!
Всюду боль, совсем конец мой! Так по мне старик работал!
Он сновал по проходу, пока не оказался рядом со мной. Наклонившись ко мне, Статилий прошипел сквозь зубы:
– Гордиан! Скорее за кулисы!
Я поднялся с места. Из-под маски на меня смотрели встревоженные глаза Статилия.
– За кулисы! – шипел он. –Кинжал в крови, убийство! Панург!
Через лабиринт всевозможных завес, навесов и платформ я глухо слушал звуки труб и голоса актёров, сопровождаемые хохотом публики. А здесь, за кулисами, лихорадочно суетилась труппа Квинта Росция: актёры меняли наряды, поправляли друг другу маски, бормотали текст себе под нос, подталкивали или подбадривали друг друга – словом, вели себя так, словно рядом с ним не лежало мёртвое тело.
Это тело ещё совсем недавно было рабом Панургом. Оно лежало вверх лицом в небольшой нише в переулке за храмом Юпитера – это была общественная уборная, одна из многих, располагавшихся в укромных уголках вокруг Форума. Наклонный пол меж двумя стенами заканчивался отверстием, ведшим в глубины Большой Клоаки. Вероятно, Панург пришёл сюда справить нужду в промежутке между выходами. Теперь он лежал здесь мёртвый, с ножом в груди. Над его сердцем кровь пропитала ярко-жёлтую ткань, образовав большой красный круг. Тонкая струйка крови бежала по плиткам, стекая в отверстие в полу.
Панург был старше, чем я думал – почти ровесник Росция, с проседью в волосах и морщинами на лбу. Рот и глаза раба были широко открыты, будто в удивлении. Зелёные глаза мертвеца походили на неогранённые изумруды.
Экон пристально поглядел на тело, и снова потянулся к моей руке. Рядом топтался Статилий. На нём снова был голубой наряд, в руках он держал маску Мегадора. Его лицо было пепельно-серым.
– Бред, - прошептал он. –Кровавый бред…
– Разве представление не остановлено?
– Росций против. Он не станет делать этого из-за раба, так он и сказал. А уж зрителям он тем более ничего сказать не отважится. Ты только представь: убийство за кулисами, когда идёт наше представление, во время праздника в честь Юпитера и рядом с храмом Юпитера – вот уж поистине дурной знак! Какой магистрат после этого станет нанимать Росция и его труппу? Нет, представление должно продолжаться во что бы то ни стало – даже при том, что теперь мы должны как-то ухитриться исполнить девять ролей с пятью актёрами вместо шести. Боги, я ведь никогда не учил роль племянника…
– Статилий! – это был Росций, вернувшийся с подмостков.
Актёры кружили и суетились, как рой обезумевших пчёл. Прислуга стояла у стен, бесполезная и всеми забытая. В труппе Квинта Росция воцарился хаос.
Я смотрел на бескровное лицо Панурга – его все эти заботы уже не касались. Смерть всех делает одинаковыми, будь ты при жизни рабом или гражданином, римлянином или греком, гением или халтурщиком.
Но вот представление окончилось. Старый холостяк Мегадор счастливо избежал брачных уз, скупец Эвклион утратил заветный горшок золота – но вновь обрёл его, преданный раб, вернувший золото, получил свободу, Мегадор заплатил поварам и отправил их восвояси, а юные влюблённые наконец-то обручились*[18]. Как они там всё это устроили, я уж не знаю. Но театр творит чудеса, и всё прошло гладко. Под шквал аплодисментов актёры вышли на подмостки, а когда они вернулись – суровая реальность мгновенно стёрла с их лиц радостное возбуждение и напомнила о лежащем рядом трупе.
– Это бред! – повторял Статилий, склоняясь над мёртвым телом.
Впрочем, я знал, как он относился к своему сопернику – и задумался, не испытывает ли он сейчас тайной радости. Он казался искренне потрясённым, и, в конце концов, это могло быть правдой.
– Кто это? – бросил Росций, скидывая жёлтый наряд скупца.
– Моё имя Гордиан. Люди прозвали меня Сыщиком.
Брови Росция поползли вверх, и он кивнул.
– Да, я слышал о тебе. Этой весной было дело Секста Росция… Нет, ни с какого боку не родственник – во всяком случае, не близкий. В том деле ты заслужил уважение обеих сторон.
Я знал, что актёр входил в ближайшее окружение диктатора Суллы, которому я тогда наступил на мозоль – и потому только кивнул.
– Так что ты здесь делаешь? – спросил Росций.
– Это я позвал его, - робко вставил Статилий. –Я попросил его осмотреть место преступления. Именно о нём я подумал в первую очередь.
– Ты втянул в это дело постороннего, Статилий? Ну и дурак! А почему бы тебе не выйти на Форум и не начать рассказывать об этой новости всем подряд? Ты что, не понимаешь: скандал нас всех погубит?
– Поверь, я умею молчать о чужих тайнах… во всяком случае, о тайнах того, кто меня нанял, - заметил я.
– Ах, вот оно что, - Росций испытующе поглядел на меня. –Что ж, возможно, это неплохая идея, если ты и вправду сумеешь отыскать убийцу.
– Думаю, что сумею, - ответил я со всей возможной скромностью, мысленно уже прикидывая размер гонорара. В конце концов, Росций – самый высокооплачиваемый актёр в мире. По слухам, его годовой доход составляет полмиллиона сестерциев. Он может позволить себе быть щедрым.