Дом Весталок
Шрифт:
– Но она стоила жизни другому человеку.
Улыбка Статилия разом поблекла.
– Значит, ты всё же догадался. Но кто мог предвидеть такой исход? Во всяком случае, не я. А когда всё случилось, я вовсе не радовался смерти Панурга – да ты это и сам видел. У меня в душе не было ненависти к нему. Зависть – да, была, но исключительно по работе. Если Судьба решила, что ему следует умереть вместо меня, то кто же в этом виноват?
– Ты слизняк, Статилий. Кто тебе мешал рассказать правду Росцию? Или мне?
– А что мне было известно? Некто,
– Но ты догадывался, как всё было на самом деле – а это почти то же самое. Потому ты и позвал меня за кулисы, верно? Ты боялся, что убийца вернётся за тобой. Я был тебе нужен как охрана?
– Может быть. Так или иначе, он не вернулся.
– Ты слизняк.
– Ты уже говорил это, - улыбка сползла с его лица, как ненужная маска. Он освободил ткань своей туники из моих пальцев.
– Ладно, ты скрывал правду от меня. А от Росция – почему?
– А что бы я ему сказал? Что игра втянула меня в долги, и ростовщик собирается за это убить меня?
– Может быть, он ссудил бы тебя, чтобы ты мог расплатиться с долгом.
– Исключено! Ты просто не знаешь Росция. На его взгляд, я должен быть счастлив уже тем, что меня взяли в его труппу. Он не тот человек, чтобы за здорово живёшь занять своему подчинённому сто тысяч. А если он узнает, что Панурга по ошибке убили вместо меня –Росций просто взбесится! Он считает, что один Панург стоит десяти Статилиев. Тогда, окажись я между Росцием и Флавием – мне уж точно не спастись. Они разгрызут меня, как куриную кость! – он отступил назад и расправил свою тунику. На губах вновь заиграла улыбка. – Но ведь ты же об этом никому не расскажешь, правда?
– Статилий, ты можешь хоть изредка не актёрствовать? – я отвёл взгляд, чтобы не поддаваться его обаянию.
– Ты о чём?
– На работу меня нанял Росций, а не ты.
– Но ведь я твой друг, Гордиан.
– Я дал клятву Панургу.
– Панург не слышал твоей клятвы.
– Боги слышали.
Найти ростовщика Флавия оказалось куда проще – несколько вопросов, несколько монет, и дело сделано. Я узнал, что он ведёт своё дело в винной лавке, расположенной в портике у Фламиниева цирка – там он продаёт вино, которое привозит из своих родных Тарквиний. Но, как мне сказали, в праздничный день я скорее найду его в доме напротив – доме с весьма сомнительной репутацией.
Под низким потолком, среди впитавшегося повсюду запаха разлитого вина, толпилось множество народу. Флавий стоял у противоположной стены, обсуждая какое-то дело с группой торговцев. Это были мужчины средних лет, чьи дорогие туники и накидки разительно контрастировали с грубыми деревенскими манерами владельцев.
Чуть ближе ко мне прислонился к стене (казалось, он был в состоянии подпереть её) давешний громила. Белобрысый гигант выглядел либо исключительно пьяным, либо исключительно тупым. Он только хлопал глазами, когда я подошёл к нему. Какое-то мгновение казалось, что он
– Праздник – самое время, чтобы выпить, - сказал я, поднимая чашу с вином. Он без всякого выражения посмотрел на меня, затем пожал плечами и кивнул.
– Ты знаешь кого-нибудь из тех красоток? – я указал на четырёх женщин, стоявших в дальнем конце комнаты, около лестницы.
Гигант хмуро покачал головой.
– Тогда сегодня у тебя удачный день, - я стоял достаточно близко, чтобы чувствовать, как от него разит вином. –Одна из них только что сказала мне, что мечтает встретиться с тобой. Похоже, ей нравятся светловолосые и широкоплечие мужчины. Она сказала, что для тебя она… - я уже шептал ему на ухо.
Выражение похоти сделало его лицо даже более глупым, чем прежде. Его пьяный взгляд обратился в сторону женщин.
– Которая? – хрипло шепнул он.
– Вон та, в голубом платье, - ответил я.
– Ах! – он кивнул и, громко рыгнув, начал проталкиваться к лестнице. Как я и ожидал, он не обратил внимания на женщину в зелёном, затем прошёл мимо женщин в розовой и коричневой одежде. И опустил руку на бедро женщины в жёлтом – та обернулась и удостоила его хотя и удивлённым, но весьма тёплым взглядом.
– Квинт Росций и его деловой партнёр Херея говорят, что восхищаются моим умом, - рассказывал я вечером Бетесде. Я не устоял перед соблазном помахать в воздухе тяжёлым кошелём серебра и бросить его на стол – он приземлился с приятным звоном. – Не горшок с золотом, конечно, но до конца зимы нам на жизнь хватит.
Её глаза округлились и блестели не хуже монет. И стали ещё больше, когда я показал покрывало из лавки Рузона.
– О! Из чего это сделано?
– Из полуночной тьмы и мотыльков, - ответил я. – Из паутины и серебра.
Она откинула голову назад и набросила полупрозрачную ткань на свою грудь и руки. Я сморгнул, переглотнул – и подумал, что покрывало стоило тех денег, которые я за него выложил.
Экон, переминаясь с ноги на ногу в дверях своей спальни, слушал мой рассказ о сегодняшних событиях. Его утреннее недомогание, кажется, уже прошло, но лицо мальчика оставалось угрюмым. Я поманил его, и он опасливо подошёл ко мне. Протянутый ему красный кожаный мяч Экон схватил охотно, но всё равно не улыбнулся.
– Да, это скромный подарок. Но у меня есть для тебя и другой, побольше…
– Я всё равно не понимаю, - заметила Бетесда. – Ты сказал, что тот белобрысый здоровяк, судя по всему, глупец. Но не мог же он быть настолько глуп, чтобы не отличать один цвет от другого.
– А вот Экон понял, - ответил я, улыбнувшись ему. – Он ещё вчера вечером догадался, но не мог объяснить мне, в чём дело. Он помнил то место из Платона, которое я читал ему несколько месяцев назад, а сам я его позабыл. Но сейчас, думаю, смогу его найти, - я взял свиток, который так и валялся на моём ложе, и принялся читать: